– Нет, надо еще послушать, – заупрямилась Маша.
Она тут же была вознаграждена за это. Денисовна свирепо выкрикнула:
– Седина в ребро, бес в бороду!
– Седина в бороду, бес в ребро! – сочла своим долгом поправить ее Анна Константиновна.
– Неважно! – продолжала вопить Надежда Денисовна. – И это после сорока лет безупречной супружеской жизни!
– Успокойтесь, милая, – принялась увещевать ее Анна Константиновна. – По-моему, вся эта история – плод вашего воображения.
– Никакого воображения! – завыла в голос Денисовна. – Сорок лет безупречной супружеской жизни! А как эта лахудра тут появилась, Ваня мой…
Речь ее прервали громкие рыдания. Близнецы обменялись выразительными взглядами. Дима, забыв о голоде, снова приложил ухо к двери. Они продолжали слушать.
Еще какое-то время супруга Степаныча только всхлипывала и сморкалась. Анна Константиновна что-то тихо ей говорила. Слов было не разобрать. Наконец раздалось новое восклицание:
– Если что, я их обоих!
– Надежда Денисовна! Возьмите себя в руки! – тут же отозвалась бабушка Димы и Маши. – Поймите! Вам все это только кажется!
– Кажется! – издала новый вопль верная супруга Степаныча. – А ваши внуки, почему его на празднике видели?
– Ну, это еще не аргумент, – ответила пожилая ученая дама.
– Еще, какой пренциндент!
– Прецедент, – автоматически поправила ее Анна Константиновна. – Но я не о том. Вполне вероятно, что у Ивана Степановича были на этом празднике какие-то дела.
– Дела у него! – возмутилась Денисовна. – Клубника не собрана! Огурцы не прополоты, а он, значит, в город намылился! И мне ничего не сказал.
Раздался телефонный звонок. Бабушка взяла трубку.
– Да, да, Иван Степанович. Надежда Денисовна у меня, – донеслось до близнецов. – Хорошо. Я ей передам.
Анна Константиновна повесила трубку.
– Вот видите, Надежда Денисовна. Муж ваш уже весь поселок обзвонил. Беспокоится, куда вы пропали.
– Сейчас он у меня еще больше забеспокоится! – вскричала Денисовна.
Близнецы едва успели отпрянуть в сторону. Дверь распахнулась. Денисовна вихрем промчалась в переднюю и вылетела на улицу.
– За ней, – скомандовала Маша.
Чтобы не попасться на глаза бабушке, брат и сестра вылезли в открытое окно кухни.
– Дмитрий! Мария! – послышался из дома голос Анны Константиновны. – Вы поели?
– Как же, – проворчал Дима, спеша вслед за Денисовной. – Поужинаешь при такой жизни.
– Зато, по-моему, мы сейчас будем свидетелями драмы века, – усмехнулась Маша.
Тучная Надежда Денисовна, пыхтя, как паровоз, неслась к цели. Пергидролевый ее перманент растрепался. Но ей сейчас не было никакого дела до внешнего вида. И вообще до окружающих. Иначе бы она непременно заметила близнецов.
Вот и шлагбаум. Иван Степанович поджидал супругу возле калитки.
– Ходишь где-то, а тут непорядок, – принялся выговаривать он. – Шлагбаум нараспашку. Проезжай – не хочу.
– Я вот тебе сейчас дам «не хочу»! – подбоченившись, крикнула Надежда Денисовна.
Близнецы, юркнув в придорожные кусты, с нетерпением ждали, что последует дальше. Степаныч под взглядом верной супруги немедленно сник.
– Значит, говоришь, непорядок? – громко осведомилась Денисовна.
– Ну, непорядок вообще-то временный, – примиряюще отвечал Степаныч.
– Временный? – явно вкладывая в это слово какой-то свой смысл, переспросила супруга. И не в силах сдерживаться, пошла в лобовую атаку: – А ну, отвечай, где шлялся?
– В Мо… Москве, – неожиданно жалким голосом пролепетал бывший заслуженный работник органов правопорядка.
– А кто тебе разрешил? – усилила натиск Денисовна.
– Дела позвали, – еще тише ответил Степаныч.
– Ах, дела! – заверещала Надежда Денисовна. – Это, какие такие дела у тебя в Москве, о которых жену в известность не ставишь?
– Сугубо в интересах следствия, – пятясь к дому, хрипло проговорил Степаныч.
– Ах, следствие! – истерически захохотала верная супруга. – Видали тебя, между прочим, там добрые люди! И «следствие» твое тоже!
– Кто видал? – заволновался Степаныч.
– Сколько веревочке ни виться, а правда наружу вылезет! – скрестила две пословицы Денисовна. – Говори прямо, зачем туда ездил, старый ты хрыч?
– Ездил по делу. На праздник «Московского комсомольца». Это такое молодежное предприятие, – сочтя за лучшее чистосердечное признание, ответил Степаныч.
– «Московского комсомольца»? – словно фурия, кинулась на него Надежда Денисовна. – Тоже мне, комсомолец нашелся.
– Между прочим, я, не в пример нынешней молодежи, был комсомольцем, – с гордостью ответил Степаныч, – И ты, Надя, была.
– Я-то была! – грянул зычный голос верной супруги Степаныча.
Говори она хоть немного тише, бывший заслуженный работник органов правопорядка непременно обратил бы внимание на подозрительный треск кустарника. Там, старательно зажимая ладонями рты, корчились от хохота близнецы.
– Кажется, она Степанычу сцену ревности закатила, – со стоном произнесла Маша.
Дима только рукой махнул.
– И какие же, интересно, дела у тебя были на этом празднике? – продолжала допрос Надежда Денисовна.
– Очень важные, Наденька, – Степаныч заискивающе посмотрел на супругу. – Только сказать не могу. Служебная тайна.
– Ах, тайна! – уперла руки в бока любящая половина. – Шлагбаум настежь. Самого ищи-свищи. И это теперь у вас, мужиков, называется служебной тайной!
Выдав эту тираду, Надежда Денисовна, обогнув мужа, влетела в кухню. Из распахнутой двери послышался грохот то ли кастрюль, то ли сковородок.
– Она выбирает орудие убийства, – шепнула Маша на ухо брату.
В этот момент Денисовна закричала:
– Ты еще, паразит, скажи, что на празднике твоего «Комсомольца» женщин не было!
– Не было! – ухватился, как утопающий за соломинку, Иван Степанович. – Сугубо мужская компания!
– Вот этого ему не стоило говорить, – прохрюкал в кустах Дима.
Дальнейшее развитие событий подтвердило его слова. Из кухни послышался душераздирающий вопль. Затем в опасной близости от головы Степаныча со свистом пролетели одна за другой три сковородки.
– Ложись! – скомандовал себе бывший заслуженный работник органов правопорядка и плюхнулся наземь.
Форменная милицейская фуражка укатилась в огород. Массированный обстрел продолжался. Исчерпав запас, Денисовна стала метать в дорогого супруга сперва кастрюли, затем какие-то банки, половник и даже конфорки от газовой плиты.