Конечно, хорошо, что, когда эти функции перепоручили компьютерным сетям, люди перестали опаздывать из-за пробок, те попросту исчезли. С другой стороны — прогресс идет слишком уж быстро. Это машины у нас сегодняшние, а сами мы еще вчерашние, из того времени, когда железкам подчиняться считалось позорно. Больше ценилась мужская лихость, что вообще-то от слова «лихо», то есть зло…
Здание нашего офиса выдержано в старом стиле: никаких экранов из электронной бумаги, обычно покрывающей не только стены домов, но и заборы, столбы и чуть ли не провода троллейбусов. Сами троллейбусы тоже, понятно, двигающиеся экраны, на которых реклама, клипы, мультики, шароварные и фриварные фильмы, анонсы сериалов, а также обучающие программы.
Двери открылись сами, с той стороны охранник поднялся и отдал честь. Красивый здоровый мужчина спортивной наружности, только начал седеть, полон сил, но, увы, на социалке…
Мы давно собирались убрать охрану и прочие устаревшие службы, давно техника справляется сама и намного лучше, но мэрия умолила оставить и еще доплачивает за каждого такого работника, сохраняя у него иллюзию, что и он нужен обществу.
Техника меняется стремительно, но люди неохотно: когда я переступил порог офиса, большинство сидят на тех же местах, что и пять лет тому. Только нет мониторов, а на столах пляшут голографические модели, люди разговаривают в полной тишине, а по обклеенным электронной бумагой стенам проскакивают блиповые новости и обучающие новым технологиям ролики.
— Привет, — сказал я, — привет!
Тимур вскочил и вытянулся по швам с таким рвением, что захрустели суставы.
— Не так, шеф, — сказал он с подчеркнутой преданностью, — не так глаголите!
— А как надо? — спросил я опасливо.
— Вальяжнее надо, — поправил он. — У вас уже давно не фирмочка, а конгломерат предприятий, концернов и прочего-прочего, вам уже неинтересного! Потому побольше снисходительной вельможистости, величавости… И живот бы отпустить чуть, великие люди самостоятельны, независимы от общего мнения и моды для дураков.
Остальные кто встал, кто остался сидеть, но глазели с интересом, Тимур всегда готов дать представление, привнося в рабочие будни офисную разновидность юмора.
Когда-то вся фирма помещалась в одной комнатке, сейчас же в этом зале только директора и генеральные управляющие филиалами, отделениями, а также предприятиями, которые вовсе не занимаются баймами никаким боком, как вот конгломерат клиник по пластической хирургии, которыми руководит Алёна.
Зал похож на тот, из которого запускают космические корабли: стены и потолок обклеены электронной бумагой, кроме того, на столах то и дело вспыхивают голографические фигурки, но кресла и вообще мебель не столько рабочие, как директорские: для людей, которые принимают решения, но сами уже не чертят и не нажимают кнопки сами.
За спиной Тимура на треть стены бушует тропический циклон в Непале. Я чувствовал свежесть воды, под ногами вздрагивает пол под массой наступающего океана. Брызги почти долетают до лица, я ощутил импульс отступить на шаг, чтобы следующая волна не накрыла с головой.
Тимур заметил, что смотрю через его плечо, хмыкнул и сказал язвительно:
— Головотяпство! Под вашим гениальным руководством, шеф, такого бы не было. При современных методах оповещения и даже предупреждения можно избежать такого циклона!
— Как? — спросил я кротко.
Он чуть смутился, а коллеги злорадно заржали.
— Не циклона, — сказал он поспешно, — я имел в виду последствий. Людей без спешки вывести в безопасное место…
— …и расстрелять, — вставил злорадствующий Скопа.
— А особо опасные дома укрепить, — закончил Тимур, высокомерно не обращая внимания на попытки сбить с глубокой мысли.
Я смотрел с интересом, потому что уже поднялся во весь внушительный рост Василий Петрович и заявил великодушно, что Тимур милый такой дурачок и совершенно не разбирается в ситуации. Тимур ехидно поинтересовался:
— А что, по вашему мнению, разбираться в ситуации?
Василий Петрович объяснил покровительственно:
— Мы, как цивилизация хай-тека, вышли на финишную прямую. Уже видим примерно, когда и как будет достигнута сингулярность.
— И что?
— Если раньше наука шла с огромной сетью, — пояснил Василий Петрович, — прочесывая огромный океан почти наугад, то потом поиски все сужались и сужались. А теперь вот сузились до двух-трех дисциплин. Да и то там уже выбрано, по каким направлениям идти, чтобы не распылять усилия.
Арнольд Изяславич, который всегда шел в кильватере Василия Петровича и заглядывал ему в рот, тут же вклинился:
— Я понял! Когда даже ученые далеко не все нужны, то грузчики и проститутки южных стран-курортов… тем более?
Василий Петрович взглянул на меня, не хочу ли вставить генеральскую реплику. Я покачал головой, и он величественно пророкотал внушительным басом:
— Верно, дорогой друг. Если брать оптимистический сценарий, то достаточно в сингулярность забросить только одного человека, чтобы он в следующие секунды перестроил всю нашу экономику так, что избавит от работы все население планеты. И вообще решит все проблемы…
— А если не оптимистический? — спросил Тимур ехидно.
— Негативный мы не рассматриваем, — ответил Василий Петрович и пояснил: — Нечего будет рассматривать. А менее оптимистические — это от полной потери к нам интереса со стороны сингуляров до их нежелания сделать для нас то, что хотим мы. Скажем так: они могут захотеть сделать нам то, что нам покажется отвратительным…
Тимур пробормотал:
— А может, так и правильно? Ребенок тоже не понимает, что родители не из злобного садизма заставляют учить уроки и ходить в школу…
Василий Петрович возразил:
— Но мы не дети! Мы уверены, что все знаем и умеем, а что не так понимаем, то нас надо переубеждать, а не заставлять! Однако что в случае, когда разрыв в понимании будет слишком велик и мы просто не в состоянии будем понять… очень уж высокие истины? Они нам покажутся просто неприемлемыми, отвратительными! То же самое и дети, — повторил Василий Петрович. — Для них наши требования кажутся нелепыми, ненужными, жестокими… Нет, я предпочитаю компромиссный вариант…
— Какой?
— Человек уходит в сингулярность, и… перед ним раскрываются такие грандиозные и захватывающие дух перспективы, а все оставленное кажется таким скучным и неинтересным, что… он просто уже никогда не оглядывается и не вспоминает о мирке, который оставил.
Роман пробурчал:
— Так, скорее всего, и будет. Люди эгоистичны. А под свой эгоизм подведут обоснование. Шеф, когда мы соберемся и поговорим о новой байме?.. Мне кажется, пора смотреть и на другие возможности развития, чем бесконечно давить соки из «Виртуального мира».