– Зоя, ты?

– Я, я, скорее, – тоже шепотом откликнулась девочка.

Егор быстро отпер замок. Зоя тут же протиснулась в дверь и прислонилась к ней спиной.

– Запирай!

Егор повернул ключ – на три оборота – и только потом заметил в руках у девочки большой кулек.

– Теперь мы с тобой живем, – радостно объявила она. – Пирожки и яблоки. Няня сама испекла.

– Яблоки? – Егор, шмыгнув носом, резко провел ладонью по глазам и щекам, стирая следы недавно проявленного малодушия. Показать девчонке, что он тут расхлюпался? Да никогда!

– Нет, пироги, конечно. А яблоки – с ее любимой яблони.

– У твоей няни есть сад?

– Не у нее, а у нас. На сто двадцатом этаже. Но у нее там свое личное дерево. Она посадила его в тот год, когда я родилась. Таких вкусных яблок здесь больше ни у кого нет.

– Сад? На сто двадцатом этаже? – вытаращился Егор.

– Да, я потом тебя туда свожу. Давай, налегай. – Она сунула Егору в руки кулек. – Сейчас нам воды попить принесу.

Она скрылась за створкой стенного шкафа. Мальчик успел заглянуть внутрь. Шкаф оказался гардеробной, из которой вел вход в ванную комнату. До него донесся шум воды. Егор взял пирожок и, откусив, принялся жевать. С мясом. Очень вкусный. Не хуже, чем у мамы. Пирожок просто таял во рту. Егор потянулся за вторым. Еще вкуснее. С капустой. Классная няня у Зои.

– Ну и невоспитанная пошла молодежь! Уже жует! Нет, чтобы остальных подождать! – Белка, мгновенно усевшись на диванчик, жадно заглядывала в кулек.

– Всем хватит, – сказала Зоя, вернувшаяся из ванной с кувшином воды и двумя пластиковыми стаканчиками. – Сейчас устроим пир горой.

– Не вижу горы, – жадно выхватила из кулька румяное яблоко Белка. – Сочное! – Она вгрызлась в глянцевый розовый бок.

Егор тоже взял яблоко. Сочное – мягко сказано. Он в жизни не пробовал ничего вкуснее. Рот наполнился фантастическим нектаром, будто лучшие фрукты мира слились воедино в этом с виду вполне обычном плоде. Куснув один раз, уже невозможно было остановиться. Рука Егора сама потянулась за вторым яблоком, но Белка проворно сунула его в свой карман на животе, и так уже оттопыривавшийся от обилия съестных припасов.

– Тоже мне, шустрик. Это на завтра.

И, грузно спрыгнув с дивана, она заперлась в клетке.

– Умеренность – лучшая добродетель, – назидательно изрекла она, скрываясь в домике.

Глянув на ошарашенную физиономию Егора, Зоя громко расхохоталась:

– Белка вошла во вкус! Теперь не только меня, но уже и тебя воспитывает.

Егор проглотил сладко-терпкую слюну и вздохнул.

– Ешь мое, – протянула ему яблоко девочка. – Я-то сегодня обедала. Не очень и голодна. Обойдусь пирожками.

Сил отказаться Егор в себе не нашел. Яблоко было не только вкусным. С каждым новым куском на него все отчетливей снисходил покой. Бередяще-тревожные мысли о доме сперва стали какими-то вялыми, а потом и вовсе ушли. И, странное дело, он вдруг почувствовал себя здесь уютно и безмятежно. Стала одолевать зевота. Как же, оказывается, он устал! Вот прямо сейчас растянуться бы на этом диванчике и заснуть. И приснился бы ему дом, мама… Волна полусонного блаженства схлынула. Егор встрепенулся, словно от ледяного душа. Какой покой! Какой сон! Он находится в чужом мире, и совершенно неизвестно, что делать дальше! Зоя, жевавшая пирожок, с интересом на него посмотрела:

– Тебе лучше?

– Нет, – ответил он. – Как может быть человеку в моем положении лучше! Не могу я тут оставаться! Надо идти, искать выход, а мы сидим! Того и гляди заснем!

– Прежде чем искать, надо придумать как, – очень серьезно проговорила девочка. – Ведь я до сих пор не знаю, откуда ты появился.

– Я появился? Это ты у меня дома появилась! Между прочим, совершенно непонятно откуда! – с возмущением проорал Егор.

Она тронула его за руку.

– Во-первых, не злись, а во-вторых, не кричи так громко, нас вполне могут подслушивать.

– Вот именно, – хоть и гораздо тише, но столь же сердитым тоном продолжил он. – Считаешь, я полный пень? Не понимаю? Ты меня ото всех скрываешь, значит, не хочешь, чтобы меня кто-нибудь увидел. Почему, спрашивается? Наверное, потому, что это опасно или для тебя, или для меня, а может, для нас обоих. Ну, что молчишь? Возражай. Скажи, что ты меня завтра со всеми здесь познакомишь – с няней, дядей, гувернанткой…

Девочка покачала головой.

– Не познакомлю. Ты прав. Это действительно очень опасно. В первую очередь для тебя. Но и для меня тоже. И… еще кое для кого.

– Для Белки, что ли? – мрачно хмыкнул Егор.

– Я не ее сейчас имела в виду… – Зоя умолкла.

– Ну объясняй. Послушаю. Мне все равно больше нечего делать. Вся ночь впереди, – с вызовом проговорил Егор.

Зоя продолжала внимательно на него смотреть.

– Сейчас я тебе кое-что покажу. Это очень для меня важно.

– Ну да. А я должен поклясться, что никому не выболтаю. Хотя мне теперь и выбалтывать некому, кроме Белки, которая и так наверняка в курсе.

– Клясться не надо. Я просто на время завяжу тебе глаза.

– Ага. И снова меня куда-нибудь поведешь. Плавали, знаем, – недоверчиво произнес Егор.

– Никуда не поведу, – возразила девочка. – Мы останемся в этой комнате. Тебе даже с дивана не придется вставать.

– Ладно, завязывай! Мне, знаешь, уже все равно, – сдался он, подумав, что хуже от этого не станет, потому что, пожалуй, некуда.

Девочка завязала ему глаза плотным черным платком. Егор слышал, как она заходила туда-сюда по комнате.

– И долго мне еще так сидеть? – через некоторое время не выдержал он.

– Не мешай, совсем чуть-чуть осталось! – Голос ее звучал сосредоточенно и напряженно. Она продолжала перемещаться по комнате, что-то переставляя с места на место. Затем, подойдя к Егору, резким движением сорвала с его головы платок.

– Ну и в чем фокус? – оглядев комнату, он недоуменно воззрился на девочку.

– Сейчас, – прошептала она, и лицо ее вдруг изменилось.

Егор, проследив за ее взглядом, изумленно вскрикнул. Посреди комнаты стоял мужчина в пышных старинных одеждах. От двери ему навстречу шла молодая красивая женщина – тоже в старинном платье. Мужчина улыбнулся и простер к ней руки.

– Зоя, кто это? – прошептал Егор.

– Мои родители, – коротко ответила она.

Глава IV

– Ты ведь сказала, что они умерли, – вырвалось у Егора.

– Замолчи, – шикнула на него Зоя.

Мужчина и женщина вели себя так, словно ничего не слышали и не замечали, кроме самих себя. Руки их встретились. Зоин папа с изяществом склонил голову, мама ответила ему глубоким реверансом, и они начали танцевать какой-то замысловатый танец со множеством сложных па. В комнате по-прежнему было тихо, но они, похоже, повиновались музыке, звучащей только для них.