Он шагнул в шатер, оруженосец посмотрел на Шранка враждебно и опустил перед ним полог.
* * *
Солнце поднималось все выше, наконец застыло в середине неба. Вокруг шатра на расстоянии стража, никого не подпускали, дабы непосвященные не услышали возбужденные голоса командиров, в самом лагере тоже спорили, ссорились, кое-где даже сверкали обнаженные клинки.
Наконец из шатра вышел Вяземайт, подал знак трубачу. Тот ухватил рог, над лагерем пронесся хриплый надрывный рев. Следом глухо и недобро отзывалась под частыми ударами туго натянутая на обручи кожа. Созывать никого не пришлось, все сгрудились у костров поблизости, все еще выпаривали из костей холод высокогорной ночи. При появлении Вяземайта, Аснерда бодро вскочили, расправили плечи. За волхвом и первым героем Артании шли самые уважаемые воины, знатоки законов чести, достоинства мужчин и высшего проявления мужской доблести – кодекса артанских воинов.
Меривой и со связанными за спиной руками стоял гордо, без робости смотрел в суровые недоброжелательные лица. Его поставили спиной к ровной скале, он оперся о гладкую поверхность, широкие плечи разведены, взгляд тверд.
Вяземайт вскинул руку, говор умолк. Лицо верховного волхва было строгим и суровым.
– Боги посылают нам тяжкие испытания, – сказал он глухим, но таким сильным и звучным голосом, что докатился до самых дальних. – Самое простое: захватить Куявию – мы сделали. Куда труднее выбить врагов из собственных сердец. А эти враги: слабость, малодушие, желание остановиться и, подобно куявам, начинать просто жить, как бездумно живут козы, свиньи и куявы. Но у артан есть то, чего нет у свиней и куявов, у нас есть – Цель!.. Суд рассмотрел поступок Меривоя и вынес решение.
Он отступил, вперед шагнул Фриз, хмурый и немногословный воин. Лицо, испещренное шрамами, суровое и жестокое.
– Виновен, – сказал он коротко.
Обвел молчаливых воинов пристальным взором горящих глаз, так же молча шагнул назад. Вяземайт взглянул на бледного Франка, спросил громко:
– Каков приговор?
Фриз сказал с презрением:
– Волхв, мы не хлебопашцы! У воинов слово «виновен» всегда означает «смерть».
Вяземайт повернулся к Меривою. Тот приподнял подбородок, взгляд спокойный и ясный. Против него встала дюжина лучников, натянули луки. Меривой сказал громко:
– Эй, Берег, твоя стрела пройдет над плечом!.. А ты, Весел, целься чуть левее, а то зацепишь плечо… Прощайте, друзья!.. Я не посрамил честь артанина. Но пусть нас рассудят боги… и наши потомки. Яська, я очень люблю тебя!.. Я буду тебя ждать…
Вяземайт наклонил голову. Воздух наполнился зловещим свистом. Франк перехватил взгляд Аснерда, сам смотрел отчаянными глазами. Если Меривой устоит, – значит, боги взяли его сторону. И придется тут же развязать ему руки, признать правоту, отпустить с почетом на стену, где его ждет жена – повелительница драконов…
Франк задержал дыхание и напрягся, словно стрелы сейчас ударятся в его каменную кожу. Но что ей стрелы простых лучников, они с Меривоем – дети каменного исполина, в них стрелять или рубить простыми топорами – лишь тупить острое железо. Стрелы разлетятся в мелкие щепки, лезвия топоров и мечей выщербятся или завернутся, будто из сырой глины…
Послышался горестный вскрик. Это дернулся и покрылся смертельной бледностью Аснерд, в глазах загорелась лютая испепеляющая ненависть. Он метнул огненный взгляд на Вяземайта. Десяток стрел впился в обнаженную грудь Меривоя с такой легкостью, как будто он простой смертный с рыхлым телом торговца. На губах Меривоя играла прежняя печальная улыбка. Он тоже бросил взгляд на Вяземайта, все понял. Да, волхв свято уверен, что имеет право вот так колдовством помогать суду, чтобы во славу Артании, и потому не дрогнул под взглядами Аснерда, Меривоя, Франка и всего войска.
Взгляд Меривоя погасал медленно, голова опустилась на грудь, ноги не согнулись в коленях, стоял так же красиво и гордо, привалившись спиной к каменной стене. Стрелы погрузились до половины, тонкие струйки крови задержались на тугом поясе, соединились и теперь переливались широкой красной струей.
Вяземайт проговорил громко:
– Боги сказали свое слово!.. Их воля нерушима. Но Меривой был нашим героем, и крада ему должна быть достойной. Приготовить погребальный костер, как если бы отправлялся в последний путь великий вождь!
Аснерд слышал, как рядом яростно задышал Франк. Верховный волхв снова себя выдал, даже героев не хоронят, как великих вождей. Это признание вины и попытка как-то ее умалить, сгладить, закрыть стеной ревущего пламени и заглушить треском горящих бревен.
* * *
Солнце опускалось, багровело, но лишь усилило блеск. Глаза слезились, множество солнц заблистало в горах, на скалах. На стене заговорили о дурных предзнаменованиях. Яська стиснула пальцы, в груди тревога и тоскливая боль, словно там поселилась змея и грызет сердце.
Небо окрасилось в пурпур, а прозрачный воздух словно заполнился кровавой пылью, солнце стало совсем огромным, смотрело на мир с нещадной свирепостью. Из оранжевого превратилось в исполинский малиновый щит, но блеск по-прежнему слепил глаза. Рядом с Яськой задвигался князь Цвигун, всмотрелся, проронил неуверенно:
– Что-то не понимаю… Если Аснерд при смерти, то кто вон там?
Вдоль каменной стены, почти сливаясь с нею, проехал всадник, за ним еще с десяток, все в сравнении с ним мелкие, словно подростки на козах, а он двигался, как плывущая гора, огромный и пугающе грозный. Яська не успела рассмотреть, из артанского стана вырвался на быстром коне человек с развевающимися по ветру черными волосами, направил коня галопом в сторону крепости. Лучники насторожились, князь Цвигун сказал резко:
– Не стрелять, дурачье!
Всадник огромен и страшен, обнаженный до пояса, широкоплечий, весь в грудах мышц, с белесыми шрамами, с яростным лицом. Остановил коня прямо под стеной, Яська узнала Франка. Он был бледным, глаза влажно блестели, губы дергались.
– Франк! – закричала она отчаянно. – Франк, что с ним?.. Скажи, пока у меня сердце не разорвалось!
Он прокричал:
– Горе нам!.. Я больше не воин, Яська. Я ухожу из этого стана… Они не правы, не правы! Они не могли так делать!.. Они не правы!
Он кричал, как в агонии, лицо задергалось, искривилось, а блеск из глаз побежал по щекам двумя блестящими дорожками. Широкое каменное лицо дергалось, кривилось, но он даже не утер слезы, смотрел в ее лицо, что становилось таким же мертвенно-бледным.
– Что с ним? – спросила она.
Он мотнул головой, но даже не оглянулся в сторону стана.
– Там сейчас готовят краду. Собрали все бревна. Как только тело Меривоя уложат, вспыхнет огонь… и душа его вознесется к нашим богам. Я верю, они его не осудили! Это люди осудили, но не боги… и я больше не хочу быть с такими!.. Прощай!