А пробивать намеревался сразу в трех местах. Антланцу удалось склонить на свою сторону горных гномов или же не столько склонить, сколько купить, пообещав им в полное распоряжение новые рудники. Они обещали проникнуть под стены и обрушить их слева от городских врат, где сразу откроется малая площадь на противоположной стороне города, а самое главное – тайный проход во дворце Бивингов, так как дворец вплотную примыкал к ней. А уж из дворца множество дверей вели как в город, так и на стены.
Елинда больше всего возлагал надежд на этот дворец, в нем можно сразу укрепиться, а из окон трехэтажного здания легко обстреливать артан в городе. Он уже собрал самых отважных и отчаянных сорвиголов, ждал только сигнала.
Рогоза выставил свои полки на той стороне города, Ясинец подготовился к штурму со стороны главных ворот, а остальные разобрали лестницы и готовились карабкаться на стены. На этот раз многие запаслись веревками с крепкими крючьями.
Иггельд вышел из шатра – тесно, растопырил руки и покорно поворачивался, а двое оруженосцев прилаживали тяжелые доспехи поверх кольчуги. Под кольчугой толстая вязаная рубаха из козьей шерсти, что сама по себе держит наконечники стрел и старается не пропустить к телу острые лезвия. Антланец собственноручно нахлобучил полный шлем с прорезями для глаз, что надежно закрывает уши и затылок, пробасил:
– Больно дуреешь в бою, прешь, как лось по весне!.. Если соратники не успеют прикрыть тебе спину, пусть хоть железо прикроет. .
– Да ладно тебе, – буркнул Иггельд. – Я ж буду это… руководить штурмом.
Антланец хмыкнул:
– Знаю я твое руководство. Первым ринешься. Даже знаю, почему.
– Почему?
– А дурак потому что, – сказал Антланец хладнокровно. – Стыдно, видите ли, что другие проливают кровь, а ты за их спинами. Дурак, ты не за спинами, а издали руководишь боем! Можно даже с дракона!
Иггельд посмотрел поверх массивного плеча Антланца на огромную долину, заполненную людьми с оружием так, что скоро начнут задыхаться от тесноты.
– Хорошо. Тогда начинаем.
Антланец рявкнул весело:
– Наконец-то!.. Позволь, по старой дружбе, ударить по главным вратам?
Иггельд спросил хмуро:
– Зачем?.. Или горишь местью, что тогда тебя так изранили? Антланец, ты гораздо ценнее во главе ста тысяч, чем во главе десятка. Ты – князь. Забыл, как умело снабжал мою Долину продовольствием? А кто, как не ты, первым начал собирать ополчение? Более того, я хотел тебе поручить…
Он задумался, заколебался, неожиданно пришла совсем другая мысль, дикая, нелепая, нахлынуло такое отвращение к звону мечей, яростным крикам, виду крови, разрубленных голов, что поморщился, сквозь стиснутые зубы вырвался глухой стон. Антланец спросил растерянно и с испугом, что так не шел к его огромной массивной фигуре:
– Что?.. Хочешь меня отстранить?
– Нет, – ответил Иггельд медленно, – совсем напротив. Ты очень хорош, Антланец! Ты живешь этим, замечаешь каждую мелочь, от тебя не укроется ни треснувшее копыто во всем войске, ни слабо затянутый ремень под челюстью, ни плохо заточенный меч… Потому хочу поручить большее, чем просто ломиться в запертые врата.
Антланец как будто даже посерел лицом, выпрямился, а с его фигурой это страшно, взбугрилась чудовищная грудь, раздались плечи. Взглянул почти враждебно:
– Что?
– Взятие Куябы, – ответил Иггельд.
Антланец опешил. После молчания спросил густым, но на последнем слове сорвавшимся в бездну голосом:
– Взятие… взятие всей Куябы?
– Да, – ответил Иггельд. Улыбнулся. – Ты жаден до воинской славы, я – нет. Руководи взятием, твое имя войдет в летописи! О тебе будут грезить женщины. Все еще будет!
Антланец покачал головой, в глазах изумление, радость и сильнейшее недоверие, что сменилось вовсе непониманием.
– Иггельд… Ты отказываешься от такой славы?
– А зачем она мне? – ответил Иггельд угасшим голосом. – Обо мне не грезят.
– Ну да, – возразил Антланец. – Я точно знаю…
– Для меня все женщины, – оборвал Иггельд, – в одной-единственной. Ладно, давай сигнал!
Антланец повернулся, вскинул руку, подержал, резко опустил. Зазвучала труба, справа и слева тут же повторили сигнал, звонкий зов покатился по всему лагерю, дальше и дальше, медленно охватывая исполинским кольцом гордо вздыбленный, как вставший на дыбы конь, город. Трубы звучали и звучали, кровь вскипала в жилах, пальцы судорожно сжимались на рукояти меча. Только что чувствовал отвращение к любым схваткам, но сейчас властная сила, более могучая, чем он сам, взяла его и потащила, повлекла, заставила кивком подозвать оруженосца с конем, привычно скрипнуло седло.
Мимо пробежал Вихрян, жуткое безбровое лицо горит ненавистью, он указывал вытянутым мечом вперед, хрипло кричал, за ним неслись вооруженные люди.
К обеду удалось захватить шесть домов, сквозь проломы вливались новые войска, артане дрались яростно, каждая пядь земли полита кровью, трупы лежат плотно, поставить ногу негде. Иггельд изнемогал от жары, тяжести доспехов, кое-как выбрался обратно, мимо него бежали к пролому люди, мелькали топоры, копья, мечи, палицы, грохотала земля под копытами, а он позволил подхватить себя под руки, усадить на колоду, кто-то сунул бурдюк с молодым вином, горло обожгло холодом.
Из пролома вывели Вихряна, ноги подгибались, усадили рядом. Иггельд передал бурдюк, Вихрян прохрипел:
– Благо… дарю… Что за… бой… Никогда…
По обезображенному лицу текли не капли пота, целые струи. Он припал к бурдюку жадно, пил долго, все не мог оторваться, иссушенное тело требовало влаги, в горле сипело, а грудь часто вздымалась.
– Ничего, – проговорил Иггельд. – Надо только, чтобы это – последний…
– Размечтался, – сказал Вихрян хрипло.
– Будем стараться, – сказал Иггельд, – чтобы без войны.
Он поднялся, в теле все еще усталость, но молодое тело набирает силы быстро, меч снова потерял вес, Вихрян тоже поднялся, Иггельд велел:
– Посиди, переведи дух.
– А ты?
– Уже наотдыхался.
Вихрян ответить не успел, по земле пробежала косая тень. Ярко-зеленый, как молодой листок, дракон быстро снижался, уже выставил лапы, с огромными блестящими когтями и свесил голову, высматривая место для посадки. Народ разбегался, дракон ударился о землю, пропахал борозды и сразу улегся. Голова упала без сил, бока схлопывались часто, из полураскрытой пасти вырывались клубы дыма.
Со спины скатился Шварн, бледный, с безумно вытаращенными глазами, на голове кровь, упал на землю и, приподнявшись на руках, закричал с надрывом: