Див буркнул:
– Да ладно, отдохните еще. Его ж трясет…
Он поднялся во весь громадный рост, настоящая скала из костей и тугого мяса, рука подняла дубину – ствол столетнего дуба, сердце Иггельда остановилось, но див забросил дубину на плечо, повернулся и неторопливо двинулся по ущелью.
Черныш отдышался, Иггельд занял место на загривке, за спиной знакомо зашелестело, он оглянулся на медленно распускающиеся крылья, толчок едва не свернул шею: Черныш понесся быстрыми прыжками, с силой оттолкнулся и расправил крылья во всю ширь.
Тугие струи воздуха поддерживали, передавали из одних гигантских ладоней в другие ладони, покачивая по пути, Черныш некоторое время шел по ущелью, показывая, что никого здесь не боится: ни дивов, ни страшных застывших скал, похожих на злых зверей, сам грозно храпел и пробовал выпускать огонь из пасти, но пока что выплескивался просто горячий воздух.
Потом Иггельд издали рассмотрел темный шар воздуха на выходе из ущелья, заставил Черныша спуститься до самой земли, поднырнули, польстив самолюбию могущественного демона вихрей Черныш что-то ощутил, но Иггельд разговаривал с ним громко и все время отдавал команды, которые выполнять Чернышу самому интересно, и так они вылетели на простор. Иггельд перевел дыхание, а Черныш уже радостно завизжал: крупное стадо туров неспешно двигается к лесу.
– Можно, – сказал Иггельд. – Если дотащишь до нашей пещеры, то завалим даже двух.
Дотащу, заорал Черныш молча, он повернул и часто-часто заработал крыльями.
* * *
Апоница прибыл усталый, через узкое место опять переносил вьюки на себе, молча сложил перед пещерой, на благодарности отмахнулся: не от себя, дракозники собрали, жалеют, а сам трижды обошел вокруг дракона. Брови его поднимались все выше. Иггельд перехватил недоумевающий взгляд старшего смотрителя, но Апоница ничего не сказал. Лишь когда отошли в сторону, Апоница спросил напряженно:
– Я вообще не понимаю, как будешь управляться с ним дальше. Сейчас – да, вы оба все еще два щенка. Два игривых беспечных щенка-балбеса. Для вас самое серьезное занятие – ловить собственный хвост. Но твой дракон взрослеет! А это все-таки дракон, дорогой Иггельд. Не кошечка, что с человеком не справится, потому и не задирается.
Иггельд пробормотал:
– У меня другие методы.
– Да знаю твои методы! Они действуют… пока еще. Но дальше? Самое надежное – вбитый штырь. Боль – это рычаг, которым заставляешь подчиняться любого сильного и хищного зверя. Можно, конечно, использовать систему веревок, ведь со штырем уже опоздали, но веревки… гм… сложно и ненадежно. В полете трудно рассчитать, с какой силой какую надо потянуть, за какую дернуть, а какой дать провиснуть.
Иггельд помялся, лицо было смущенным. Апоница смотрел требовательно, Иггельд сказал наконец:
– Я исходил из того, что мы – друзья. Друзьям не требуются шпоры или хлыст. Сколько бы мы ни говорили про коней как про верных друзей, но все-таки кони – верные помощники, а не друзья. А вот собака – друг. Помощниками управляем удилами, хлыстом, шпорами, а другу достаточно сказать слово… Мой Черныш, как и собака, – не раб, не помощник, а друг. Он слушается меня, потому что любит меня. Он помнит, что я носил его на руках, согревал, поил теплым молоком, сам жевал сырое мясо, а потом совал в его крошечный беззубый рот… Я для него – папа, хотя он уже побольше меня.
Апоница невольно оглянулся на эту гору-сыночка. Зябко передернул плечами.
– Да уж, – признал он. – Если уж побольше, то побольше. Но то, что делаешь ты, смертельный риск. Я могу принести дурман-травы, даже помогу вживить штырь. Поболеет не больше недели, он у тебя на диво живучий.
Иггельд покачал головой.
– Я лучше пойду на риск.
Апоница нахмурился.
– Понимаешь… – сказал он нерешительно, – я тебе верю, но это я… С драконами я имею дело вот уже сорок лет, к тому же помню, что мне рассказывали отец и дед, а они были лучшими в разведении драконов. Они говорили дивные вещи! Да, насчет того, как быстро драконы приспосабливаются, как легко вывести новую породу… Другие считают иначе. Словом, я просто тебя предупреждаю, что с драконом, который не… безопасен, тебя в город не впустят. Такой вольный дракон очень уж пугающее зрелище. Скажи, ты хоть раз видел обыкновенного коня, чтобы без удил? Ведь если снимают уздечку, то обязательно привязывают к коновязи. Если в степи, то даже верному вроде бы коню спутывают ноги, чтобы не убежал!.. А тут дракон, на котором ни узды, ни штыря боли!
Иггельд сказал несчастным голосом:
– Но ты же не испугался?
– То я, – повторил Апоница. – Я тоже немного сумасшедший. Но у других нет ни сумасшедшести, ни такого знания драконов. Любой убоится, когда увидит твоего зверя.
Иггельд подумал, сказал:
– Коня – да, привязывают. А собаку?
Апоница покачал головой.
– Собаку… Собак тоже привязывают в чужих местах. Не потому, что убежит, собака хозяину верна, но чтобы народ не распугивать.
– Тогда мне суждено жить вне людных мест, – ответил Иггельд кратко.
– А проживешь?
– Сейчас же как-то живу?
Апоница проглотил слово, что уже вертелось на языке, пожал плечами, смолчал.
* * *
Черныш тогда еще со второй попытки научился справляться с ветром, использовать, садился, сперва хоть и трепещущий от ужаса, но уже без риска разбиться о каменные стены, а потом и вовсе привык, ветер перестал замечать, просто использовал его, как дети используют снежную горку. Горка хоть и мешает, закрывая вид из окна родного дома, зато можно покататься. Черныш быстро усвоил, что чем сильнее встречный ветер, тем круче и стремительнее получается взлет.
Иггельд с высоты орлиного полета осматривал такие измельчавшие горы, в груди долгое время растекался холодок сладкого ужаса. Черныш в потоках воздуха то приподнимался, то опускался так резко, словно до этого шел по твердой земле, а потом вдруг в пропасть, раскачивался из стороны в сторону, с боку на бок, приходилось приучать себя сидеть неподвижно, не пытаться помочь молодому дракону удерживать равновесие, не перегибаться на, противоположную сторону, как страстно хотелось.
Через пару недель осмотрел Черныша, дал отдохнуть, покормил, сказал:
– Пора кое-кому утереть нос! Как ты думаешь?
Черныш преданно смотрел в глаза и скреб каменную землю шипастым хвостом. Иггельд уселся на спину, теперь там всегда наготове широкий непродуваемый плащ из кожи для защиты от встречного ветра, Черныш дождался разрешения, лапы с силой оттолкнулись от земли. Если навстречу ветру, то хватало одного сильного прыжка вверх, и тут же надо растопыривать крылья, ветер тут же сдуру подхватывает, не понимая, что им этого и надо.