Дверь она все-таки отперла.
— Только не баловать мне тут, — погрозила она пальцем всей компании. — А то чего сделаете, а неприятности все на меня.
И она удалилась. С лестницы до ребят донесся ее возмущенный крик: к — От чумовой!
В следующий момент в класс влетел Сеня Баскаков.
— Не опоздал? Ура!
— Ты лучше, Баск, нам скажи, с Елизаветой все в порядке? — внимательно посмотрела на вновь прибывшего Варя.
— Чего ей будет, — явно не хотелось фиксироваться на подобных мелочах Сене. — Лучше давайте скорее вешать.
— Нет! Подождите! Я тоже! — вихрем вбежала в класс Дятлова. — Ой, чуть не проспала! Чуть не проспала! Будильник вчера забыла включить!
Иван и Павел уже осторожно снимали оберточную бумагу с рулона.
— Ваня, я помогу, — кинулась к ним Наташка.
— Не мешай, — очень тихо произнесла Марго.
Наташка послушно остановилась на полпути.
— А куда вешать? — оглядывал классную комнату Герасим.
— Сюда, — указала на пространство между двумя стендами Маргарита. — Края закрепим на стендах. Газета растянется и отлично повиснет.
— Правильно, — поддержал Баск.
— Тем более что других вариантов нет, — добавила Варя.
Все четыре стены кабинета литературы были почти полностью завешаны. Под потолком по всему периметру комнаты располагались портреты великих писателей. Ниже следовали таблички с мудрыми изречениями классика изящной словесности. Одну стену занимали окна. Другую — доска и всяческие учебные таблицы. А задняя стена класса была заставлена шкафами. Так что для газеты осталось только пространство между дверью и двумя красочными стендами. Один из них назывался «Литература и жизнь». А второй — «Лучшие сочинения нашего класса». Кстати, долгое время его почти полностью занимало сочинение Чичи «Сто причин, почему учителю нельзя строить рожки». Поклонница передовых педагогических методов, Ольга Борисовна сочла, что Юрин труд во всех отношениях достоин внимания ребят.
Теперь на стенде висели два произведения. Одно, под названием «Жизнь прекрасна и удивительна», принадлежало перу Дятловой и изобиловало преувеличенными восторгами всем и вся. Второе носило заголовок «Почему я не люблю Дж. Д. Рокфеллера». Его написал Сеня Баскаков. Это был подлинный крик души, ибо у автора имелись веские основания для лютой ненависти к одному из отцов американского бизнеса.
— Чем «Новогодний калейдоскоп» крепить будем? — осведомился сейчас у друзей Баск.
— Скотчем и кнопками, — предложила Марго.
— О, женщины! — возопил Муму. — Где ваша логика? Скотч, между прочим, мигом отлипнет.
— Если только скотчем прилепить, то отлипнет, — спокойно отозвалась Марго. — А если в сочетании с кнопками, то выйдет, как надо. Сперва втыкаем кнопки, а сверху, чтобы они не вылетели, прилепляем скотч. Ватман-то тяжелый.
— Девчонки правы, — одобрил «технический гений» Баскаков.
— Поживем — увидим, кто прав, — неопределенно проговорил Каменное Муму.
Впрочем, спорить с ним сейчас ни у кого не было времени. Работа закипела. Едва ребята расправили и закрепили «Новогодний калейдоскоп», Баск увидал фотографию Муму с попугаем.
— О-отпа-ад! — расхохотался он. — А почему без подписи? Не придумали?
— Придумать-то придумали, — внесла ясность Варвара. — Но Мумушечка запретил.
— Потому что это была бы очень глупая и неостроумная подпись, — свирепо взирал Герасим на Варю.
— А какая? — допытывался Баск.
— Естественно, «Я — ор-рел, Гер-расим — тр-рус», — подражая голосу Птички Божьей, сообщила Варя.
— Ну, классный мужик этот ваш попугай! — снова захохотал Сеня. — Давайте по-быстрому подпись сделаем.
И Баск полез в сумку за фломастерами.
— Не будет никакой подписи, — преградил-ему путь к газете Герасим. — У других нет, и у меня не будет.
— У других нет, а у тебя будет, — заявил Баск. — Ты пойми, дурачина, это же уникальная вещь. Подпись, придуманная не человеком, а птицей!
И он попытался отпихнуть Герасима в сторону. Вообще-то накачанный Сеня был несравненно сильнее Каменного Муму. Однако сейчас от крайнего возмущения сил у Герасима прибавилось чуть ли не втрое. И Баск никак не мог пробраться к газете.
— Муму, лучше уйди по-хорошему, — наконец потребовал он.
— Не уйду, — упирался Герасим. Его обычно бледное лицо сейчас алело, как спелый помидор. — А если ты, Баск, такой друг животных, то можешь сам с этим крокодилом в перьях сниматься. И пускай он тогда подпись тебе изобретает.
— Потом снимусь, — пообещал Баск и вновь попытался отпихнуть Герасима.
Тут дверь широко распахнулась.
— Ура! Открыто! — одновременно ввалились в класс Чича с Колом. — О-о! — тут же обратили они внимание на «Новогодний калейдоскоп». — Это чего, ваше?
— Наше, — угрюмо подтвердил Герасим.
— Ладно, живи без подписи, — проявил гуманизм Баскаков.
Юрка Чичелин и Ленька Колобашников уже вовсю изучали газету.
— Ну, вы, ребята, даете! — воскликнул Чича. — Как Колобков подловили!
— И Тараса Бульбу! — с восторгом разглядывал другую фотографию Ленька Колобашников.
— Все по классу «люкс», — скромно потупила взор Варвара.
На фотографиях, столь восхитивших Кола и Чичу, запечатлелись англичанка Лариса Михайловна, которую за фигуру, будто склеенную из нескольких разновеликих колобков, а также за страсть все вынюхивать и сплетничать в «Пирамиде» прозвали Следствие Ведут Колобки, или просто Колобки, и завуч «Пирамиды» — Тарас Бульба. Оба педагога были сняты во время обеда. Вернее, когда и та и другой лишились своих обедов, так сказать, несолоно хлебавши. А если быть совсем точными, на снимках зафиксировался сам процесс расставания с едой и посудой. Причем в этот процесс оказались вовлечены практически все, находившиеся поблизости от двух уважаемых педагогов.
Фотографии Колобков принадлежали Баску. Это была целая серия наподобие комикса. Вот англичанка смотрит в тарелку. Лицо ее искажено ужасом. Затем она вскакивает. Рот ее широко раскрыт. Она явно исторгает жуткие вопли. На следующем снимке Колобок отпихивает от себя стол. Еда взмывает в воздух, чтобы обрушиться на рядом сидящих.
Майбороду снял Иван. Ему удалось сделать всего один кадр. Однако, по мнению Кола и Чичи, работа Пуаро ничуть не уступала Сенино-му комиксу. Афанасий Иванович, крепко сжимая двумя руками совершенно пустой поднос, смятенно взирал на собственный обед. А «обед по полной программе» торжественно парил в воздухе, словно в столовой на мгновение нарушились законы гравитации.
— Обалдеть! — продолжали восхищаться Юрка и Ленька.
— Как вам удалось такие моменты засечь? — спросил Чича.