— Я тебя умоляю, — говорила мама натягивающему куртку Ивану. — Не забудь, пожалуйста, на обратном пути купить в вагончике на улице Правды гранаты для бабушки.
— Да не забуду, ма, — отмахнулся тот. — За кого ты меня принимаешь?
— За тебя и принимаю, — сердито произнесла Инга Сергеевна. — Вечно тебе все приходится повторять по десять тысяч раз.
— Ничего подобного. — Иван сдернул с вешалки длинный шарф. — Мне одного раза всегда достаточно.
— Это когда дело тебя касается, — язвительно заметила мать.
— Ва-аня, — послышался из комнаты жалобный голос бабушки Генриетты Густавовны. — Кхе-кхе-кхе, — зашлась она от кашля.
— Мама, не напрягай голосовые связки! — тут же скомандовала Инга Сергеевна. — Я вполне способна все объяснить сама.
— Нет, Инга, ты обязательно что-нибудь перепутаешь, — простонала Генриетта Густавовна.
— Мама, не говори глупостей, — рассердилась Инга Сергеевна. — Что можно перепутать в четырех гранатах?
— Ах, многое! — драматически прохрипела Генриетта Густавовна и вновь закашлялась.
— Давай, давай, иди. — И Инга Сергеевна подтолкнула сына к двери.
Он с удовольствием последовал приказу — Луна там, наверное, уже заждался, однако Генриетта Густавовна, вновь преодолевая приступ кашля, воскликнула:
— Ва-аня, запомни, пожалуйста, четыре самых крупных и самых красных. Бледные не бери.
— Не возьму!
И, выскочив на лестничную площадку, он поторопился захлопнуть за собой дверь. Лифта Иван дожидаться не стал и стремглав бросился вниз по лестнице. Иначе матери может прийти в голову дать дополнительные руководящие указания. А их, по мнению Ивана, на сегодняшнее утро было и так достаточно.
Он прыгал вниз по ступенькам, а в голове навязчиво в том же ритме звучали слова: «Четыре крупных, самых красных, а бледных бабушке не брать!»
— Фу, привязалось!
Нажав кнопку кодового замка, Иван потянул на себя тяжелую дверь подъезда. Его обдало ветром. Настоящая февральская погода. Метель и мороз. Поежившись, он уткнулся подбородком в шарф и поспешил вдоль по Ленинградскому проспекту, мимо улицы Правды к дому номер двадцать шесть, где жил его друг и одноклассник Павел Лунин по прозвищу Луна.
— Привет, Пуаро, ты очень вовремя! — едва успев открыть дверь, воскликнул толстый розовощекий Павел. Кличку Пуаро придумал все тот же Павел. Потому что, по его мнению, называть Ивана Холмсом от фамилии Холмский было бы слишком банально. — А вовремя ты потому, — продолжал Луна, — что мать нажарила кучу пончиков. И мы как раз их собираемся съесть.
— Да я ненадолго, — предупредил Иван. — Только энциклопедию возьму.
— Абижжяешь, — с восточным акцентом неясного происхождения произнес Луна. — Ми так просто дарагих гостей нэ отпускаем. Пончик нэ кушаешь, энциклопедий нэ получаешь.
— Ах, вот в чем дело, — усмехнулся Иван.
— Именно в этом, — Павел перешел на нормальную речь. — А теперь пошли скорей жрать пончики. А то у меня от их запаха живот подводит. Не знаю, как ты, а я, например, не могу вынести, когда видит око, а зуб неймет.
Иван молча кивнул. А из толстого живота Павла раздалось подтверждающее урчание. Впрочем, ноздри Пуаро уже уловили потрясающий запах, доносящийся из кухни, и он, скинув ботинки и куртку, последовал за Луной по длинному коридору лунинской квартиры.
В кухне за столом сидели Лунины-старшие. А в центре стола возвышалась на блюде гора румяных пончиков, щедро посыпанных сахарной пудрой.
— Здравствуйте, Лилия Николаевна, Иннокентий Павлович, — на одном дыхании поприветствовал их Иван.
— И тебе того же, — улыбнулись родители Павла. — Садитесь скорей, пока не остыло, — добавила мама Луны.
А папа, откусив сразу половину пончика, с грустью произнес:
— Как вредно, но как вкусно. Хорошо, Лиля, что ты делаешь их очень редко.
И он жадно засунул в рот оставшуюся половину.
— Наоборот, очень плохо, что редко, — возразил ему сын, засовывая в рот целый пончик.
Иван последовал его примеру. Лилия Николаевна тоже решила не отставать от остальных. Весело бросив: «Прощай, талия! «— она принялась за пончики.
— И вообще, — с полным ртом изрек Луна. — Жить и есть нужно без мучений.
— А ты философ, как я погляжу, — Лилия Николаевна с усмешкою покосилась на сына.
— И совсем не философ, а обыкновенный практик, — возразил Павел, беря с блюда сразу четыре пончика.
Когда блюдо общими усилиями опустошили, мальчики удалились к Павлу в комнату. Потрепавшись с другом ещё немного, Иван взял том энциклопедии, который требовался ему для доклада по зоологии, и пошел в переднюю одеваться.
— Может, ещё посидим? — спросил Луна.
— Некогда, — вздохнул Иван. — Дома ждут. А мне ещё гранаты нужно купить.
— Вооружаешься? — хмыкнул Луна. — От кого защищаться собрался, милитарист?
— Да это для бабушки, — в свою очередь усмехнулся Иван. — У неё сейчас сильный грипп. Вот она и заказала гранаты, чтобы, когда будет бредить, в нас их метать. А если серьезно, они с матерью меня сейчас сожрут, — глянул он на часы. — Я ведь обещал вернуться быстро.
— С пончиками, Пуаро, быстро никогда не получается, — хлопнул его по плечу Павел. — Так прямо своим предкам и объясни. Они ж у тебя не звери.
— Но я же не знал, что мы пончики будем есть, — откликнулся Иван. — И обещал им быстренько туда и обратно. Все, Луна, убегаю.
И он, даже не застегнув куртку, вылетел в дверь. «Четыре крупных, самых красных, а бледных бабушке не брать!» — повторял он весь путь к фруктово-овощному вагончику на улице Правды. Поравнявшись с ним, Иван внимательно оглядел витрину. Гранаты в наличии имелись. Поэтому он радостно выпалил продавцу:
— Четыре крупных, самых красных, а бледных бабушке не брать!
Продавец, кажется, сильно удивился. Во всяком случае, высунув голову из окошка, он пристально посмотрел на Ивана масленисто-черными глазами.
— Вах! — наконец воскликнул он. — Какой большой мальчик! А почему такой большой?
Вопрос, по мнению Ивана, был абсолютно идиотский. И он сердито буркнул:
— Какой есть. Другого не нашли.
— Ну, не нашли, так не нашли. — Продавца, похоже, устроил такой ответ.
«Скучно ему тут, что ли? — подумал Иван. — Вот и задает всякие кретинские вопросы. Разговорчики завязывает».
Похоже, он попал в точку. Потому что разговорчивый дядька затараторил: