— Кто же мог знать? — ответил Луна.
— «Кто знать, кто знать!» — передразнил Герасим. — А теперь ещё изволь, чини эту штуку.
— Между прочим, сломал диван не я, — счел своим долгом напомнить Павел.
— Какая разница, — Муму увильнул от персональной ответственности. — Важен результат. И вообще, мы тогда уже с Ванькой вместе поднимали. Может, это как раз он неаккуратно потянул.
— Может, и я, — Пуаро решил пресечь бесполезный спор.
— Вот именно, — буркнул Герасим.
— Так, — Луна вернул друзей к делу. — От починки мы теперь все равно не уйдем. Поэтому нужно как можно скорей отделаться.
— Ну уж нет. Раз такие дела, я сперва посмотрю, не валяется ли листовка под кроватью. — И Муму скрылся за занавеской алькова.
Пропадал он там недолго. И когда появился, выглядел ещё более разочарованным, чем прежде.
— Пусто. Там даже пыли нету.
Иван и Луна с большими усилиями перевернули диван вверх тормашками. Разрушения оказались куда значительней, чем предполагали трое друзей.
— Если делать как следует, — Герасим критически осмотрел развороченные пазы, в которых раньше держались ножки, — провозимся до ночи. И дрель потребуется. А мне ещё «Ревизора» читать.
— И писать, — напомнил ему Иван.
При упоминании об эссе у Герасима сделался такой вид, будто ему по меньшей мере предстояло идти на похороны близкого человека.
— Вот именно, — простонал он. — Поэтому чинить будем на соплях.
— Ага, — покачал головой Иван, — а потом бабка кинет свои старые кости на эту штукенцию, и у неё что-нибудь сломается.
— Я не совсем понял, у штукенции или у бабки? — переспросил Луна.
— У штукенции уже и так практически все сломано. — Ваня потыкал пальцем в диван. — А вот бабка запросто может заработать себе какой-нибудь перелом.
— Темные вы люди, — с сожалением посмотрел на друзей Герасим. — Можно чинить одновременно и на соплях, и крепко.
— Прости, Гера, но, наверное, я и впрямь темный человек, — честно признался Луна. — Потому что никогда раньше о таком не слышал.
— Тогда слушай, пока я жив, — с важностью начал Муму. — Значит, если подойти к делу добросовестно, тут на месте обеих ножек нужно сперва высверливать, потом штифт вставлять, затем штифт на клей сажать, а так как диван очень старый, то где гарантия, что он в другом месте не развалится?
— Гарантий никаких, — осмотрев древнее сооружение, согласился Луна.
— Поэтому я и предлагаю подбить гвоздями, но так, чтобы держалось, — продолжал Каменное Муму. — Конечно, если диван все время двигать, то ручка и ножки снова отвалятся. Но где ж этой бабке, — покосился он в сторону кухни, откуда по-прежнему слышался громкий голос Клавдии Ивановны, — с такой тяжестью справиться? А если он будет стоять на месте, да ещё прислоненный к стенке, то хоть сиди, хоть лежи. Выдержит. Тут важно рассчитать угол, под которым войдут гвозди. А это уж я как-нибудь сумею.
— Ну, если сумеешь, давай попробуем, — с сомнением произнес Иван. — Все равно другого выхода у нас нет.
Муму, выхватив из коробки крупный гвоздь, вооружился молотком, поднял с полу одну из отломанных ножек и приставил к дивану.
— Ванька, Павел, — строго взглянул на друзей он, — держите, но только крепко.
— Есть, капитан, — подмигнул Луна.
— Между прочим, советую отнестись к делу серьезно, — Муму не был расположен к шуткам. — Малейший перекос, и все придется начинать сначала. Поймите, мой гвоздь должен прошить все это насквозь.
— Почти стихи, — хмыкнул Иван.
— Ты лучше держи, — проворчал Муму.
Приставив гвоздь, он далеко отвел руку с молотком и, тщательно прицелившись, изо всех сил врезал по шляпке.
Раздался сухой хруст.
— Ну, я оказался прав! — воскликнул Герасим. — Диван старый. Никуда не годится. Одно чинишь, другое ломается. Вот. Смотрите.
Иван и Павел с ужасом посмотрели на огромную трещину, которая змеилась по всей несущей раме дивана.
— А ножка, между прочим, держится, — с гордостью продемонстрировал плоды своей деятельности Муму.
— Тогда ладно, — испытал некоторое облегчение Луна. — Прибиваем вторую. Авось потом аккуратно поставим и ещё поживет.
— Я тоже так думаю, — кивнул Герасим и приставил вторую ножку. — Держите.
Со второй ножкой ребятам повезло меньше. Можно даже сказать, совсем не повезло. Потому что после удара Герасима отвалилась первая ножка и кусок рамы.
— Так, — угрюмо посмотрел на обломки Муму. — Выхода теперь только два. Либо это обратно приклеивать, либо то отбивать, — и он указал на ещё державшиеся ножки.
— Ах, поганцы! Что ж вы с диваном-то сделали! — раздался истошный вопль Клавдии Ивановны.
— Мы его чинили, — смущенно развел руками Каменное Муму.
— Басурман! — громче прежнего заверещала Клавдия Ивановна. — Чего сотворил! Где ж мой Димочка спать теперь будет?
— Я чинил, — с хмурым видом вновь изрек Герасим. — А сейчас дочиню.
И, схватив молоток, он в мгновение ока двумя точными ударами отбил оставшиеся ножки. Иван и Луна разинули рты. Бабушка Дмитрия как-то странно крякнула и закрыла лицо руками.
— Не трепыхайтесь, бабушка. Все тип-топ, — бодрым голосом заявил Герасим. — Ну-ка, ребята, перевернем.
Трое мальчиков с трудом перевернули диван.
— Ну, вот, — обратился Муму к Клавдии Ивановне. — Стоит безо всяких ножек. Теперь никуда по крайней мере не упадете. И Дима тоже не упадет, когда вернется.
— Он вернется! Обязательно вернется! — воскликнула старушка.
Ребята переглянулись. Сейчас Клавдия Ивановна на удивление хорошо все слышала.
— А платить хозяевам за испорченную мебель кто будет? — строго осведомилась она.
— Да чего тут платить? — искренне удивился Муму. — Этой рухляди место давным-давно на помойке.
— А-а? На стройке? — вновь стала плохо слышать Клавдия Ивановна. — Нет, милый мой! Димочка на стройке никогда не работал. Он все больше в экономической области.
— Я про диван говорю! — возопил Каменное Муму. — Место ему на помойке.
— А-а, — с неожиданной покорностью протянула старушка. — Может, ты, милый, и прав. Ой! — схватилась она за сердце. — Что-то я с вами совсем устала. Полежать надо.
— Лежите, лежите, Клавдия Ивановна, — заботливо произнес Герасим. — А девчонки вам тут пока пол помоют. «Они помоют, — про себя добавил он. — А мы ещё поищем письмо. Вдруг оно как раз не здесь, а на кухне?»