— Она шла ко мне, — сдавленным голосом промолвил Гуннар.
Сильвина не сочувствовала ему. Глупо было идти на переговоры с рыцарями ордена. Это смертельные враги, и они не успокоятся, пока не победят и не заселят Друсну и Фьордландию, и все потому, что не терпят других богов рядом с Тьюредом. Они стали могущественными, эти синие священники, даже научились запечатывать звезды альвов, тем самым разрушая паутину, создаваемую тропами альвов. Именно эти магические тропы, сотканные из света, и соединяли мир людей и мир детей альвов. Ступавший на них мог пройти тысячу миль, а то и перейти из одного мира в другой. А звезды альвов — это ворота, через которые можно попасть на перекрестки путей. Сильвина не понимала, какая сила позволяла священникам закрывать ворота. Они строили там храмовые башни и ставили священные реликвии, таким образом запечатывая звезды альвов в обоих направлениях. В то же время они лишали свой мир магии, не понимая, как много разрушают таким образом. Из скрытого волшебства проистекала вся прелесть мира. Люди с открытым сердцем чувствовали это волшебство, не будучи при этом магами. Однако священники закрывали не только ворота, но и сердца людей. А при помощи порохового оружия они распространяли по миру серное дыхание Девантара, великого разрушителя и главного врага детей альвов. Ведя войну против эльфов, троллей и других народов Альвенмарка, они невольно делались солдатами Девантара. И обсуждать со священниками и рыцарями ордена нечего. Гуннар должен был знать это, приходя сюда!
Обмотав найденный ею золотистый волос вокруг тоненькой веточки, Сильвина протянула его королю. Эльфийка боялась того, что они обнаружат на конце следа Гисхильды. Ей нравилась маленькая принцесса и упорство, заставлявшее ее учиться, несмотря ни на что. Когда-нибудь она станет хорошей королевой.
Сильвина обратила внимание на след, по которому пошла Гисхильда. Там прошел кто-то в сапогах. Всадник… Он умел двигаться скрытно, по крайней мере от людей. Но Гисхильда была лучше. Наверняка хозяин сапог не заметил маленькой преследовательницы.
Эльфийка бежала через высокие заросли папоротника, почти не касаясь больших листьев. Шаг был не очень быстрым, чтобы Гуннар и его личная гвардия в тяжелом обмундировании поспевали за ней.
В воздухе, будто черный снег, плясал пепел. Сквозь густую лиственную крышу над их головами проникали только некоторые светло-золотистые лучи. Им навстречу, словно туман, тянулся дым.
Впереди в поваленном папоротнике стоял на коленях мужчина. Спрятав лицо в вымазанных сажей руках, он плакал. Немного дальше они обнаружили целую группу воинов, которые, отчаянно жестикулируя, разговаривали с боярином Алексеем. В руках они держали испещренные прожженными дырочками плащи. Длинные волосы свисали на лицо мокрыми прядями. Двое из них опалили бороды, и лица их были красны. Потушить пожар было невозможно. Воды не было. Ближайший ручей находился слишком далеко. Пламя горящих «деревьев мертвых» нельзя было потушить при помощи плащей. Воинам удалось добиться только того, чтобы пожар не перекинулся на весь лес.
Все это Сильвина увидела на бегу. Какое ей дело до горящих деревьев! Ей нужна Гисхильда. Но чем больше она видела, тем страшнее ей становилось. Проклятые рыцари ордена слишком разошлись. Им нужно было не только осквернить культовое место древних богов, но и отвлечь их от того, что произошло на самом деле.
В папоротнике были проложены широкие борозды. Конные пожарные и отчаявшиеся воины Друсны стерли все следы. Теперь Сильвина полагалась только на свою интуицию. Гисхильда была здесь.
Дым разъедал эльфийке глаза. В воздухе плясали искры, словно опьяневшие от весны цветочные феи. Сквозь редкие деревья и дымовую завесу эльфийка видела пологий холм, на котором стоял храм, окутанный бушующим пламенем.
На фоне моря огня выделялись отдельные темные фигурки — друснийцы, не желавшие прекращать отчаянную борьбу. Словно разъяренные берсеркеры, пытались они сбить своими широкими плащами разбушевавшееся пламя.
В лицо Сильвине ударил горячий ветер. Он несся по лесу, подобно дыханию огромного хищника, стряхивая искры с деревьев. Где-то в дыму раздался звук, похожий на затухающий удар колокола. Глухие удары пробирали до костей.
Сильвина пыталась отгородиться от потока впечатлений. Где Гисхильда? Проходила ли она здесь?
— Скажи мне, что она не там, не на холме, — раздался рядом с ней голос короля.
Лицо Гуннара было черным от сажи. В рыжей бороде тлела искра. Не отводя взгляда, он смотрел на храм.
— Единственное, что могу тебе сейчас сказать: я не стану тебя обманывать. Может быть, она там… Ее след ведет туда, — беспомощным жестом эльфийка указала на примятый папоротник. — Здесь больше нельзя прочесть следов. Здесь…
Один из воинов, боровшихся с огнем, размахивал черной рубашкой. Она не могла принадлежать ему. Друснийцы всегда носили одежду из очень ярких тканей. Сильвина пошла навстречу пламени. Жар был подобен щиту, который она пыталась отодвинуть, почувствовав, как натянулась кожа лица.
— Дай мне рубашку!
Воин ее не слышал, неутомимо молотя материей по поваленному стволу дерева.
— Эй! — Резкий голос заглушил рев пламени. — Повернись, когда с тобой говорит король!
Тот не отреагировал. Сильвина подбежала к мужчине и схватила рубашку, одним движением вырвав ее. Тот перевел дух, обернулся и поглядел на нее небесно-синими с красными прожилками глазами. Брови и борода исчезли, волосы на голове наполовину сожжены. Лицо покраснело, на ободранной коже вспухали волдыри.
— Тебя послали боги! — Он опустился перед ней на колени и обхватил ее ноги. — Ты умеешь колдовать. Погаси огонь, госпожа.
Он говорил так, словно перед ним была настоящая богиня. Сильвина осторожно провела рукой по его обожженным щекам и прошептала слово власти. Пожар она победить не сумеет, но может окружить его чарами, которые защитят от жара огня и смягчат боль от ран.
— Откуда у тебя рубашка моей дочери? — закричал Гуннар, грубо схватив мужчину и потащив его прочь от огня. — Отвечай!
Сильвина не верила, что сейчас от этого измученного человека можно получить какой-то ответ. Она расправила ткань рубашки. Ее шили эльфийские руки. Это была одна из рубашек для охоты, подаренных ею Гисхильде. Ткань затвердела от напитавшей ее крови. Пламя опалило ее и прожгло в плотной материи круглые дырочки. А вот одна дырка отличалась от остальных.
— Это от клинка, не так ли? — Гуннар высказал ее собственную мысль. — Рапира или кинжал. Это же… — Он взял рубашку у нее из рук. — Они ее… — Прижав рубашку к своей широкой груди, он закрыл глаза. — Они… — И голос отказал ему.
— Посмотри на подол рубашки. От него отрезаны полоски. Они пытались остановить кровотечение. Они не стали бы делать этого, будь Гисхильда мертва.
— Почему ребенок? Неужели они не могли заколоть меня? — Король сжал кулаки в бессильной ярости. — Никакого мира не будет. Никогда! Мы пойдем за ними. Все, кто может держаться в седле, пойдут со мной. Мы их догоним!