— Мое тело — это дар Тьюреда. Какая причина может быть у меня стыдиться Божьего дара?
Она произнесла это с улыбкой, но эрцрегент понимал, что его слова станут известны князьям Церкви в Анискансе, если он ответит неправильно.
— Тьюред по-разному одаряет своих детей, таким образом он испытывает их характер. А тем, кому дано было много, очень к лицу скромность, чтобы менее одаренные дети его не сомневались в справедливости Божьей, сестра.
Она рассмеялась, и смех прозвучал искренне.
— Мне стоит и дальше заниматься выступлением против врагов Церкви с рапирой в руке. Сталь — моя стихия. В словесной же битве ты намного превосходишь меня, брат эрцрегент. Я больше не стану смущать твою чувствительную душу и оденусь.
Она неторопливо пошла по мосткам на корму. Гребцы оборачивались ей вслед. Шарль смущенно заметил, что кровь прилила у него между ног. Не дойдя до кормы, Лилианна утонула в тумане.
Эрцрегент на некотором расстоянии последовал за ней. События последних двадцати четырех часов совершенно измучили его. А еще ему казалось, что своим поведением комтурша все больше отдаляется от понятного ему образа. Он совершенно не был уверен в том, что это происходило всего лишь из любопытства юной девушки. Что знала Лилианна о Гисхильде? Может быть, она в конце концов спланировала и ее любопытство? А какие цели преследует Новое рыцарство? Способ, которым комтурша привязывала к себе воинов, совершенно не нравился ему. Была ли она исключением или высшие чины этого рыцарского ордена точно такие же?
Когда он добрался до кормы, Лилианна натянула только белую рубашку. Шарль вздохнул. Хотя она уже не обнажена, но выглядит теперь не менее возбуждающе, чем раньше.
— Я думал, ты хотела…
— На это нет времени, — накинулась она на него. — Или ты решил, что все закончилось? Мы еще не ушли от них. То, что ты не видишь эльфов, еще ничего не значит. И, пока битва не выиграна, у меня нет времени на твои фантазии. Последняя битва еще не произошла, брат Шарль.
Фенрил задумчиво глядел на юную волшебницу. Закутанная в одеяла, она лежала у костра на берегу, прислонясь спиной к большому бронзовому дулу пушки. Орудие было не менее тяжелым, чем взрослый бык. Взрывом отбросило ее на сотню шагов. В двух местах что-то прожгло дуло. Что-то настолько горячее, что бронза потекла, как вода. Обладание подобной силой князь подозревал раньше только в королеве Эмерелль. Алатайя тоже когда-то обладала такими способностями. Но эта юная девушка… Неужели она точно знала, что делает? Или только слепая ярость спустила с цепи огонь и лед?
Ее вынули изо льда, и, когда принесли на берег, она была скорее мертва, чем жива. Угаснет ли ее воля к жизни? Фенрил подавленно огляделся. Они заплатили рыцарям ордена немалую пошлину кровью.
Сигурд Меченосец, глава мандридов, был единственным уцелевшим из фьордландцев. Он сидел на берегу под тисом, держал в руках своего мертвого короля и грубым голосом пел песню, до самого сердца пробравшую Фенрила, несмотря на всю ее древнюю простоту. Речь шла о том, что выжившие на поле битвы чувствовали себя предателями по отношению к погибшим. О том, как Лут — бог, которого они называли Ткачом судеб, — призывает к себе молодых влюбленных витязей, а ожесточившимся старым витязям, у которых никого не осталось, дарит кажущееся бессмертие. Фенрил видел, что на борту галеры Сигурд сражался с храбростью, граничащей с самоотречением. Он принадлежал к числу воинов на берегу, которые выходили из всех битв без единой царапины.
Фенрил наблюдал за тем, как пленных гребцов и моряков увели с галеры и отправили по льду дорогой пленных. Стражами их были Жнецы Тирану. Он должен обменять их, чтобы на марше по лесам не шло слишком много их врагов. Эльфы Ланголлиона были особенно ожесточены. Они заплатили цену гораздо большую, чем другие. Со времен Теневой войны старались они доказать свою лояльность Эмерелль. Не проходило ни единой битвы, в которой бы они не присутствовали. За одно только последнее десятилетие угасло семь дворянских родов.
— Что ты думаешь делать?
Фенрил удивленно обернулся. Хотя Сильвина и пришла по гальке, шагов ее он не слышал. Она хромала, лицо опухло, через всю щеку тянулся некрасивый шрам. Глаза ее смущали — волчьи глаза мауравани.
— Я должен доложить князю Олловейну. Мы пойдем по тропам альвов, чтобы догнать их. На это понадобится пара дней…
— Это все, что ты собираешься сделать для Гисхильды?
— Что ты хочешь этим сказать? — возмутился Фенрил. — Объясни!
Он ненавидел недоговоренности, поскольку в интригах не был силен. А если она хочет его оскорбить, пусть прямо говорит, в чем дело.
— Вам потребовалось много времени, чтобы решиться атаковать галеры.
— Что и говорить, есть воительницы, которые хотят прикрыть свое поражение смертью. И так торопятся, что даже не удосуживаются убедиться, что атакуют верную цель. И им удается заставить других, которые действуют более осмотрительно, принять участие в своем поражении.
Сильвина презрительно поджала губы.
— Ты говоришь о том расчетливом человеке, который уговорил охранницу Гисхильды в ту ночь, когда она нужна была девочке больше всего, бегать по лесу и искать подкрепление, которое благодаря блистательным тактическим способностям наших полководцев находилось вне досягаемости именно тогда, когда оно нам понадобилось?
— Да, я переоценил честность рыцарей ордена, а их воинские возможности недооценил, — согласился Фенрил. У него были и другие дела, кроме ссор с сумасшедшей мауравани. Ему нужно было найти уединенное место. — К рассвету я буду знать, куда они хотят плыть. Больше они от меня не уйдут. Мы вернем принцессу Гисхильду, чего бы это ни стоило.
Сильвина поглядела на Сигурда, по-прежнему распевавшего свою погребальную песнь.
— Если ты не поторопишься, князь, у принцессы не останется трона. Ее мать не уроженка Фьордландии. Не думаю, что ярлы станут подчиняться владычеству Роксанны. Если мы вскоре не отыщем Гисхильду, то окажется, что сегодняшней ночью не только умер последний правитель из рода Мандреда, который правил почти тысячу лет, но и прервалась его родословная.
Фенрил знал это как никто другой и был не в настроении выслушивать нравоучения мауравани.
— Можешь доложить о своем мнении вкупе с моими ошибками советнику королевы.
Эльфийка цинично рассмеялась.
— Такой способ рассуждать будет стоить Гисхильде короны. Поэтому я больше не пойду за тобой. Я буду искать ее сама.
Фенрил покачал головой. Сумасшедшая!
— Они же бегут на корабле. Как ты собираешься преследовать их? Ты что, умеешь ходить по воде?
— Я — мауравани, — ответила она так, будто этим было все сказано.
Князь слышал истории, которые рассказывали о ней. Может быть, ей и удастся… Он не стал настаивать на своем главенстве. Ему и так было понятно, что она все равно не подчинится его приказу.