— Святой Гийом был первым, кто убил эльфов подобным образом. Снова это произошло во время битвы Трех Королей. Некоторые ублюдки, которых воспитал среди людей Девантар, обладают подобным даром. Я надеялась, что их больше нет, что столетия разбавили их кровь и этот проклятый дар угас. Неужели семя зла никогда не засохнет? — Королева казалась потрясенной, но решительной. Ее мягкая обворожительность исчезла. Все в зале чувствовали силу, исходившую от нее. — Как же долго они не применяли это оружие!
— Они ждали возможности попасть в тебя, госпожа, — проговорил Олловейн. — Они хотели, чтобы мы чувствовали себя в безопасности. Кто бы это ни был, он находится среди пленников, что остались снаружи. Они могли сделать это уже по пути сюда. Если бы они применили его в нужный момент, полегли бы многие их охранники, было бы легко бежать. Но они хотели, чтобы их привели сюда, потому что знали, что ты придешь. Они ждали, когда прозвучат фанфары, должно быть, думали, что ты тоже вошла в праздничный зал.
— Но почему мы еще живы? — спросила Юливее.
— Повезло, — ответил мастер меча. — Просто повезло. Подобно тому, как лук обладает предельной дистанцией, дальше которой не может выстрелить, так и у этого заклятия есть предел, за которым эта сила не действует.
— Но в таком случае ты все еще в опасности…
— Нет, Юливее. Разве ты не чувствуешь?
Волшебница не знала, что имела в виду Эмерелль. Она боялась этого неожиданного оружия рыцарей. То, что она видела вокруг, наполняло ее ужасом. Для нее оставалось загадкой, как Эмерелль может казаться такой спокойной перед лицом этой опасности.
— В мире людей магия намного слабее, чем в Альвенмарке, — пояснила наконец королева, не получив ответа от Юливее. — Но она существует. Впрочем, здесь, в этой комнате, ее больше нет. Силы Девантара оттягивают магию, после того как ее применили. Они отнимают волшебство у этого мира. Поэтому дети альвов и умерли здесь. Мы — создания, целиком пронизанные магией. Когда разрушают нашу магию, у нас отнимают жизнь. Они могут выстоять, когда мы умираем, и не чувствуют ничего, кроме ужаса, который распространяет внезапная, неожиданная смерть.
— Почему они отнимают у мира магию? И что можно сделать против этого? — расстроенно спросила Юливее.
Эмерелль бросила на Олловейна взгляд, понять который Юливее не смогла.
— Давным-давно я велела убить первого ублюдка Девантара. Он родился от связи Девантара с моей приближенной Нороэлль. Дитя, зачатое злобным обманом, проклято уже в миг своего зачатия. Я велела убить невинного ребенка… Он не осознавал своего дара. В отличие от своего демонического отца. Это он таким образом ведет войны против нас. Нороэлль спрятала дитя в мире людей. Его вырастили чужие люди. И его звали Гийом — тот самый Гийом, которого Церковь Тьюреда сегодня почитает великим святым. Его должны были убить. Наконец мои охотники выследили его, но не решались убить… Они даже попытались спасти его. Всего этого не было бы, если бы они послушались моего приказа.
На лице Олловейна не отразилось ничего, как будто королева обращалась не к нему.
— Так что ты прикажешь, королева?
— Ты слишком рыцарь, чтобы сделать то, что необходимо. — Эмерелль огляделась вокруг, а затем указала на Брандакса. — Это сделаешь ты. Возьми пятьдесят арбалетчиков. Маленькими группами уведи рыцарей в лес. И там убей их. Быстро и без излишней жестокости.
— Разве они все виноваты? — в ужасе спросила Юливее.
— Вероятно, он всего один, — с горечью ответил Олловейн и поглядел на королеву холодным отстраненным взглядом. — Возможно, он даже не знает о своих силах. Причиняют это несчастье особенно одаренные целители. Они могут…
— Момент был выбран чересчур точно, — перебила его Эмерелль. — Не становись слишком сентиментальным, Олловейн. Это не случайно. Они борются всеми доступными методами. Если нам не удастся выследить отродье Девантара, Альвенмарк уничтожат. Мы ведем эту войну не только из-за давнего союза с Фьордландией. Мы ведем ее затем, чтобы наш мир мог жить и дальше. Если падет Фьордландия, священнослужители Тьюреда найдут дорогу в Альвенмарк. Рыцари ордена исполнят проклятие Девантара и даже знать не будут, для кого они на самом деле воюют. Если мы выкажем слабость, если допустим хоть малейшую ошибку, его работа вскоре будет окончена. Близится время, когда решатся судьбы мира людей и Альвенмарка. Мы должны укреплять Фьордландию везде, где только возможно. И поэтому необходимо найти Гисхильду. Она последняя в роду предка Мандреда. Когда не останется никого из его рода, кто легко ступал бы по галечному берегу Фирнстайна, Фьордландия падет, — так сказал оракул Тельмарина. Чтобы предотвратить это, я приму любой бой! Мне нелегко отдавать приказ об уничтожении невиновных… — Замолчав, она посмотрела на убитую эльфийку, а потом повернулась к Юливее. — Ты знаешь, что Фенрилу уже нельзя помочь?
— Нет! — взвилась волшебница. — Он жив. Он…
— Но узы с Зимнеглазом разорваны, так мне сказали.
— Да, но…
— Нет, Юливее. Никаких «но». Надежды для Фенрила уже нет. Он знал, что с ним будет, если канюк-курганник погибнет именно тогда, когда он летает с ним. Я пойду с тобой только потому, что твоим просьбам о нем обязана жизнью. Но ни на что не надейся: даже силы моего камня альвов не хватит на то, чтобы вернуть его, если Зимнеглаз мертв.
Сильвина прижалась к каменной стене. Стражник проходил настолько близко от нее, что она могла коснуться его вытянутой рукой. Но мужчина не поднимал головы, чтобы защититься от ледяного дождя.
Зимняя метель была ее лучшей союзницей. И единственной! Эльфийка пробиралась от ниши к нише, используя любое укрытие. Вот на крепостную стену опять поднялся стражник. Сильвина пригнулась в тени статуи, надеясь, что эти ублюдки подольше посидят возле своих костров в маленьких башенках на углах крепостной стены. Но они исполняли свои обязанности.
От того, что стражников было так много, мауравани испытывала тихое удовлетворение. Конечно, они досаждали, но и служили свидетельством того, как сильно боялись князья церкви.
Здесь, в сердце Анисканса, в сотнях миль от Друсны и Фьордландии, они окружили себя бесчисленным количеством стражников. И боялись они не предательства изнутри, а детей Альвенмарка. Столетия научили гептархов тому, насколько опасным может быть даже один-единственный эльфийский воин.
Сильвина прокралась к ближайшему укрытию и снова застыла. Ее путешествие длилось более четырех месяцев, и вот уже три недели она находилась в этом городе, надев шафрановые одежды падших женщин, которые могли свободно передвигаться по улицам. И время от времени ей приходилось заниматься этим делом, чтобы не вызывать подозрений. Она была так близка к людям, как ни одна эльфийка до нее. Поначалу это было ужасно. Мужчину, который думал, что может быть грубым, она едва не убила. Но ведь она не должна была привлекать к себе внимания. Точно так же как в лесу она сливалась с тенями, в городе нужно было слиться с людьми, чтобы ее не могли обнаружить. Она назвалась вымышленным именем Мирелла и купила себе новую одежду. Предлагая себя на грязном ложе или в темном переулке, она становилась кем-то другим, а снимая шафрановые одежды и вымывшись, она вновь превращалась в Сильвину.