Люк высоко поднял тормозной рычаг. Окованные железом колеса заскрипели. Тяжелая повозка резко остановилась.
Рене отдавал приказы своим детским голосом. Перед ним в седле был раненый ребенок. Рене размахивал рапирой, приказывая всем укрыться в вагенбурге.
Люк соскочил с козел.
Артисты распрягали коней. Дюжины рук схватились за спицы высоких колес, чтобы еще ближе подтащить телеги друг к другу.
Рене пришпорил своего жеребца. Сделав огромный прыжок, крупная лошадь перемахнула через дышло.
Люк с облегчением увидел, что Гисхильда находится с группой женщин и детей. Она говорила артистам, чтобы те прятались под тяжелыми повозками и ложились ничком на влажную траву.
— Возьми ребенка! — Рене нагнулся в седле и передал на руки Люка маленькую рыжеволосую девочку.
Потом послушник с детским голосом упал. Его белый плащ был пропитан кровью. Из спины у него торчала стрела.
Люк ссадил девочку.
— Ты стоять можешь?
Малышка смотрела на него широко раскрытыми от ужаса глазами. Она не могла вымолвить ни слова.
— Ты ведь можешь стоять, правда? — Он уже понял, что кровь на ее платье скорее всего была кровью Рене.
Аркебузы выплюнули пламя. Жоакино принял командование группой стрелков и организовал защиту.
Глаза Люка жгло от порохового дыма. Девочка куда-то пропала в суматохе.
— Марио! Марио! — Какая-то женщина пронзительно выкрикивала одно и то же имя.
Внезапно все происходящее вокруг стало казаться Люку на удивление нереальным. Шум залпов аркебуз, которые стреляли всего в паре шагов, гремел в ушах и наполовину оглушил его. Сегодня ведь день его свадьбы. И они — в Долине Башен! Как он попал на поле боя? Все превратилось в кошмарный сон.
Люк уставился на Рене, лежавшего у его ног. С губ юноши стекала кровавая пена.
Люк опустился на колени. Должно быть, стрела задела легкие. Люку уже доводилось видеть подобное на кровавых уроках анатомии… Он вспомнил большую собаку с шерстью цвета меда, которой магистр всадил в спину кинжал, чтобы показать последствия ранения в легкое. Рене захлебнется собственной кровью.
Нужно вытащить стрелу! Пусть кровь вытечет, чтобы Рене снова смог дышать. Проклятая кольчуга. Дрожащими руками Люк возился с обмундированием.
— Я должна уйти.
Перед ним стояла Гисхильда. Ее белый плащ был перепачкан грязью.
— Я должна уйти, — повторила она бесцветным голосом. — Все это происходит из-за меня. Они прекратят убивать, когда получат меня.
Люк посмотрел на нее. Он ничего не понимал. Теплая кровь Рене текла по его рукам.
Его товарищ умрет, если он срочно не поможет.
— Ты должна помочь мне…
Она медленно покачала головой.
— Нет, каждое лишнее мгновение, которое я проведу с тобой, будет стоить новых жизней. — Она перелезла через оглобли телеги.
— Нет!
Люк смотрел ей вслед. Потом перевел взгляд на лицо Рене. Его товарищ был смертельно бледен. Губы его дрожали. Ему нужно чудо!
Люк закрыл глаза.
— Пожалуйста, Тьюред, дай мне сил! — Он хотел последовать за Гисхильдой. Но не мог просто взять и бросить Рене, истекающего кровью.
— Дай мне силы! — запрокинув голову, кричал небу Люк.
Олловейн бросился в траву через миг после того, как офицер отдал приказ стрелять. Аркебузы грохотали подобно грому. Мастер меча слышал негромкий свист пуль, пролетавших почти рядом.
Взлетали маленькие фонтанчики грязи там, где пули входили в мягкую землю. Иногда рыцарей ордена нужно любить за их дисциплину, подумал Олловейн, вскакивая на ноги. Весь первый ряд выстрелил в него залпом. Одиночные выстрелы были бы гораздо опаснее. При помощи такой стратегии можно останавливать ряды войск противника, но не одного эльфийского рыцаря, которого учили сражаться в одиночку.
Он устремился навстречу стене из клубящегося дыма, в которой фигуры аркебузиров были едва различимы. Олловейн знал, что там происходит. Вперед выступает второй ряд. Еще пара мгновений — и последует второй залп.
Эльф вынул из ножен свой тонкий меч и кинжал.
— Второй ряд, приготовиться! — снова раздался голос офицера.
Олловейн вступил в дымовую завесу. Пороховой дым разъедал глаза. Над полем битвы стоял запах серы Девантара. Эмерелль была уверена в том, что это ее заклятый враг-демон подарил людям порох. К этому подарку примешивался его запах.
Аркебузы со щелчком уперлись в треноги. Оружие едва не ударило эльфа по лицу. Он отвел его в сторону рукоятью кинжала.
— Эльф…
Удар рукоятью заставил воина умолкнуть. Дымовая завеса была недостаточно плотной для того, чтобы полностью скрыть Олловейна от стрелков, стоявших в непосредственной близости от него.
— Он здесь! Эльф! — закричал другой.
Стрелки стояли неплотно, чтобы следующему ряду было легче выходить вперед, когда его вызовут давать залп. В один из этих промежутков и скользнул Олловейн.
Некоторые воины бросали свои огненные трубки и вынимали из ножен короткие мечи с широкими клинками, созданные для того, чтобы расчленять плоть и дробить кости подобно ножу мясника. С таким оружием можно биться в густой толпе, когда длинный меч уже нельзя обнажить.
Олловейн пригнулся и пронзил рапирой ногу воина, пытавшегося преградить ему дорогу.
— Он среди нас! Эльф здесь! — Крики ужаса раздавались теперь со всех сторон.
Аркебузиры отпрянули. Дым первого залпа уносил ветер. Над эльфом скользили тени, но мастер меча не мог смотреть на небо. Он должен был призвать на помощь все свое воинское искусство, чтобы уйти от сверкающих наконечников пик, торчавших из задних рядов. Он пригибался, уворачивался или спасался при помощи быстрого удара меча.
Стальной наконечник скользнул по его льняной броне. Олловейн отразил удар, направленный ему в спину. Из-за рядов пикинеров вперед выступили мечники с короткими кухонными ножами и стальными щитами. Началась убийственная пляска клинков. Свои маленькие щиты мечники использовали для того, чтобы отражать его удары или толкать его.
Олловейн отбросил свой клинок и схватил короткий меч упавшего воина. Круг солдат сужался. С коротким клинком эльф сможет защищаться лучше.
Он поступил необдуманно, бросившись на полк, насчитывающий тысячу воинов. Неважно, скольких он убьет, они наверняка просто задавят его количеством. Все уже и уже кольцо вокруг него.
Пикинеры наносили удары через головы мечников. Некоторые пригнулись и пытались достать своим длинным оружием его ноги или, по крайней мере, заставить его пошатнуться.