Колдунья смотрела на него. Она была совершенно спокойна. Она не боялась.
Он вызывающе ответил на ее взгляд и крепко прижал правой рукой повязку. Его дух должен быть свободен. Он должен открыться Господу!
Но все же… Люк смотрел на миниатюрную эльфийскую колдунью, открыв рот. Этого не может быть… Королева мертва! Разорвана взрывами, опустошившими чужой эльфийский город-гавань. Он сам видел ее изломанную, залитую кровью корону. Что же это за интрига такая? Неужели дети альвов обманули Оноре? Или они пытаются обмануть его, чтобы он, если выживет, принес в Друсну ложные вести?
Крепкого гребца с седыми прядями в черной бороде подвели к колдунье. Он выглядел как человек, который не боится ссор. Угловатое лицо незнакомца, красное от жаркого солнца этого чужого мира, было сплошь покрыто шрамами. Однако сейчас, в сопровождении двух эльфийских воинов, весивших вместе меньше, чем упрямый гребец, он казался испуганным. Взгляд его был устремлен на доски палубы.
— Протяни вперед руки! — приказал лисьеголовый.
Стражи ослабили хватку, и вместо того, чтобы воспользоваться ситуацией и свернуть подлой колдунье шею, трус на самом деле протянул руки вперед.
— Ладонями вверх! — набросился на него человеколис.
Моряк повиновался.
Люк снова смог дышать. Однако не подал виду. Он вел себя совершенно спокойно и ждал подходящей минуты.
Колдунья что-то сказала. Слова ласкали слух, хотя смысл их оставался не ясен.
Стражи указали моряку место на передней палубе.
Следующим потерпевшим кораблекрушение, которого подвели к эльфийке, был узкобедрый мужчина. Он вел себя не так подобострастно, как гребец: не провоцировал детей альвов ни единым жестом, но и не отводил взгляд, словно побитая собака. Люк подумал, что когда-то видел его в офицерском набрюшнике, но полностью в этом уверен не был. Сейчас на мужчине были только простая льняная рубаха и потрепанные брюки из добротного сукна.
Эльфийка мельком взглянула на его руки. Кивком головы велела своим воинам отвести его к мачте.
— Тебе легко убивать? — Колдунья говорила на языке людей почти без акцента.
Она смотрела на Люка снизу вверх. Сначала он смутился и не нашелся что ответить. Королева смотрела на него так, как смотрят дети на какого-то необычного воина, которого обнаружили под рассыпающимся стволом дерева.
— Тебя я убил бы не задумываясь.
— Придержи язык, — зашипел человеколис. — Ты…
Скупым жестом эльфийка приказала существу замолчать.
— Я знаю, ты все еще надеешься, что сможешь убить меня, Люк. Но это не то, о чем я спрашивала.
То, что эльфийка знала его имя, Люк объяснил тем, что она колдунья. И промолчал. Из упрямства… а еще потому, что не знал толком, что ответить.
— Твое молчание достаточно красноречиво.
Хотя она была такой маленькой, хрупкой и на первый взгляд вроде безобидной, в ее карих глазах, подобных глазам лани, было что-то такое, отчего у Люка по спине побежали мурашки. То были глаза, повидавшие страшные вещи. То был холодный и мудрый взгляд.
— Сейчас я убиваю не задумываясь, будь то мечом или приказом. Я — щит Альвенмарка и его меч. Тому, кто причиняет зло моим, не стоит ждать от меня пощады. Я узнаю вас по рукам. Тот, кто служит на корабле, у того годы, проведенные на борту, оставляют мозоли на обеих руках, потому что приходится работать обеими руками, чтобы заработать свой хлеб честным трудом. У того же, кто посвятил себя мечу, подобно тебе, Люк, мозоли только на одной руке. Твой орден называет себя Новым Рыцарством, однако о рыцарских добродетелях в войне против Альвенмарка вы уже давно позабыли. — Ее глаза сузились, она смотрела на него в упор. — Никто на расстоянии двух сотен шагов вокруг тех двух кораблей, которые прокрались в мою гавань под покровом ночи, не выжил. Вам было все равно, кто умирает — женщины или дети. Никто, кто был той ночью в гостях на моем корабле, не остался в живых. Только меня убить вы не смогли. Я Эмерелль, повелительница Альвенмарка, и обо мне говорят, что у меня холодное сердце. Ты хорошо плаваешь, Люк?
Он не ответит! Она — повелительница лжи. Она — воплощенное зло. Каждое ее слово — яд. Нужно закрыться от них!
Колдунья обвела взглядом пленников.
— Посмотрите на знаки на своих руках, и вы поймете, кого из вас я свободно отпущу в его мир. Остальным же придется положиться на свою удачу. Две сотни шагов, таков был круг смерти. Для того, кто попал в него, не было надежды, но даже за этой границей погибли сотни. Две сотни шагов придется вам проплыть завтра, предел вашей безграничной ненависти. Кто доберется до берега, тот свободен.
Люк видел, что некоторые из мужчин ухмылялись. Две сотни шагов в спокойных водах гавани — это не искусство.
— Я слышала, что ты родился в рубашке, Люк. — Эльфийка смотрела на него, и взгляд ее был холоднее льда. — Тебе понадобится вся твоя удача. Завтра ты поплывешь первым.
Ахтап нервно облизывал мордочку, беспокойно прохаживаясь вдоль поручней. Настроен он был не очень миролюбиво. И лутин, конечно же, последний, кого заподозрят в симпатии к этим проклятым рыцарям ордена. Слишком долго он был их пленником! Но то, что предстояло, тревожило полулиса.
Лутин искал отговорки, хотел покинуть корабль, но Эмерелль настояла на его присутствии. Почему, он не знал. Какая разница, будет ли он присутствовать на этом кровавом представлении?
Жара в гавани Вахан Калида была тяжелой. Точнее, в том месте, которое осталось от гавани. Небрежным движением Ахтап смахнул с поручней одну из радужных мух. Каллифоры… Запах привлек их из мангровых зарослей и джунглей. Он просто не уходил. Даже легкий бриз с моря не прогонял его, этот сладковатый запах тления.
Взгляд Ахтапа скользнул по насыпям. Сотни, а может, и тысячи были погребены под обломками. Благодаря ему рыцари ордена узнали, когда в Вахан Калиде бурлит жизнь. Даже полной луны не продлились празднества, которые повторяются раз в двадцать восемь лет. В остальное время лишь слуги оберегают большинство дворцов. А в городе скорее можно встретить заблудившихся крабов, а не двуногих обитателей…
Однако ко дню коронации в городе собирались знать и любители зрелищ со всего Альвенмарка, чтобы насладиться Праздником Огней. Ахтап никогда бы не подумал, что рыцари сумеют добраться сюда. Он не думал ничего такого, когда рассказывал о Празднике Огней сначала Леону, а потом и Оноре. Люди не представляли, что они смогут попасть в Альвенмарк! А когда он открывал ворота, то все еще был твердо убежден в том, что волшебная сила королевы с легкостью уничтожит людей, как впоследствии и случилось. Вот только то, что здесь произошло… В горле у полулиса стоял комок величиной с кулак. Он даже не предполагал, что может случиться! Однако это ничего не меняло. Он был так же виновен в смерти детей альвов, как и те капитаны, которые привели в гавань оба больших корабля. Догадывалась ли об этом Эмерелль? Поэтому она настояла, чтобы он присутствовал при казни?