– Позаботьтесь обо всем, Иуда, – проговорил Дэвис, пытаясь сесть. – Вы один способны уладить разногласия, и вы здесь самый мозговитый. Постарайтесь, чтоб эта война закончилась и был заключен мир. – Он чуточку возвысил голос. – Все вы меня слышали? Вы со мной согласны? – Один за другим они молча кивали, по мере того как он озирал круг. – Значит, вопрос решен. Я верю в Иуду Бенджамина, и вы тоже должны… – Веки его смежились, и он упал на пол.
– Он… мертв? – спросил кто-то полушепотом. Бенджамин склонил голову ко рту Дэвиса.
– Еще дышит. Да где же доктор?!
Два дня спустя Иуда П. Бенджамин поднялся на кафедру, чтобы обратиться с речью к собравшемуся Конгрессу Конфедерации. Изучив речь Джефферсона Дэвиса, он поправил ее, где мог, и позаботился, чтобы все предложения были изложены с максимумом подробностей. Теперь он должен зачитать речь с величайшей искренностью. Конгрессмены должны проникнуться ее идеями.
– Веем вам известно, что случилось на том роковом совещании Кабинета. Двое убитых. Джефферсон Дэвис ранен, быть может, даже смертельно. Его последние сознательные слова были обращены ко мне. Он просил меня говорить от его имени, что я сейчас и делаю. Он просил меня зачитать эту речь и сделать все, что в моих силах, дабы убедить всех вас, что это самый мудрый, самый здравый путь, по которому нам следует идти. Как известно всем здесь собравшимся, Конгресс Соединенных Штатов согласился объединить эту страну на условиях, которые удовлетворят всех и не отпугнут никого. Все вы читали этот билль и раздумывали над его значимостью. Если мы здесь, в этом многоуважаемом собрании, признаем его достоинства, то по сути провозгласим, что война между штатами закончена. Брат более не будет убивать брата.
И посреди всей этой пагубной борьбы хочется с прискорбием отметить, что настоящие трудности возникают скорее из эгоистических страстей отдельных личностей, нежели из реальной необходимости. В пограничных штатах рабство и без того угасает от естественных причин. Если бы только необузданная и слишком часто беспринципная аболиционистская предвыборная агитация на эту тему на севере прекратилась, рабство в пограничных штатах исчезло бы за пяти лет. Президент Соединенных Штатов уверил меня в этом.
Обычно причинами войны стремятся представить некие великие идеи. Вовсе нет. Люди вступают в войну по множеству причин, ряда из которых даже не осознают. Тут и фанатизм – с обеих сторон, и недопонимание, и искажение действительности, и даже политика.
Посему я прошу вас последовать предложению Конгресса Соединенных Штатов. Я прошу вас заглянуть в собственные сердца и найти в них согласие. Принятое вами решение скажется на тысячах живущих ныне, на миллионах еще не родившихся. Ваше решение практически положит конец этому Конгрессу Конфедерации, но при том оно обеспечит возрождение раненой страны. Мы будем сидеть бок о бок с нашими братьями с Севера и спасем Соединенные Штаты от величайшей угрозы. Не забывайте, что в час нашей беды они пришли к нам на помощь. Их не просили об этом, они вызвались добровольно. И с их помощью, ценой жизни их солдат был подписан кровный пакт, что Билокси должен быть отомщен. И это свершилось. Давайте охватим умом этот факт, запомним его и не станем цепляться за войну, отложенную в силу перемирия. Давайте заглянем в собственные души и найдем достойный путь продлить перемирие и оставить войну в прошлом. Прежде всего я прошу вас всех проголосовать и принять предложение, выдвинутое Конгрессом Соединенных Штатов.
Он договорил. Поначалу аудитория с виду никак не отреагировала. По рядам пронесся ропот приглушенных голосов – конгрессмены обменивались мнениями, а затем один голос перекрыл остальные:
– Иуда Бенджамин, ты чертов Иуда, как другой еврей, предавший нашего Спасителя, продаешь свою родину, своих друзей и семью, свою страну за чертовы посулы янки! – Лоуренс М. Кейтт, изрыгающий пламя конгрессмен из Южной Каролины, рабовладелец, очень богатый и очень уверенный в правоте своего дела.
– Я не продаю ничего, конгрессмен Кейтт, но я возмущен вашим тоном и отвергаю ваши расистские оскорбления. Если бы мы не сражались с британскими захватчиками, я бы бросил вам вызов, чтобы отстоять свою честь. Но мы все видели, как пагубно смешивать стрельбу с политикой. То, что я не бросаю вызов в ответ на ваши грязные инсинуации, означает, что я должен быть сильным и не поддаваться на провокации – как и все вы тоже. Мы должны на время забыть о личных амбициях – ради того, чтобы воссоединить нашу страну.
Это разозлило Кейтта еще больше.
– А я возмущен вашим тоном и вашими аргументами. Мои рабы – это моя собственность, и никто не отберет их у меня. Что же до моей чести, сэр, я ценю ее ничуть не меньше, чем вы. Я с радостью встречусь с вами у барьера сейчас или в любое другое время.
– Вы угрожаете мне, мистер Кейтт?
– Скорее обещаю, чем угрожаю. – Но высокомерие его тона опровергало его слова. Он вытащил пистолет из кармана фрака. Бенджамин указал на него.
– Вы еще и принесли пистолет в Конгресс, чтобы подкрепить свои угрозы? Вы сделали это после того, что случилось с Джефферсоном Дэвисом?
– Джентльмен не ходит безоружным…
– Сержант! – крикнул Бенджамин. – Арестуйте этого человека за угрожающее поведение.
Он заранее предусмотрел это, и отделение солдат стояло наготове. Все ветераны боев, все вернувшиеся домой на поправку после ранений. Все полны мрачной решимости положить конец войне. Кейтт яростно завопил и поднял пистолет, но был быстро разоружен и выдворен из зала.
Конгрессмены криками принялись выражать свое негодовании и несогласие с подобными действиями, но Бенджамин не позволил раздору воцариться в зале.
– Остановитесь, подумайте о погибших. Неужели вы действительно хотите снова развязать войну, которую с такой честью завершили? Неужели мы должны снова взяться за ружья, которые мирно отложили в Сторону, и снова убивать друг друга? Неужели нас ничему не научила смерть наших близких? Право решения принадлежит вам, и грядущие поколения никогда не забудут, какое решение было принято здесь сегодня.
Он завоевывал сердца сенаторов одного за другим. Уже ближе к полуночи было проведено окончательное голосование, и условия Конгресса были приняты.
Решение прошло минимальным большинством.
В один-единственный голос, но его было достаточно.
Война и раскол наконец-то закончились.
Фрегат «Спидфаст» был не первым британским кораблем, вступившим в бой с «Мстителем» во время короткого и сокрушительного сражения на Потомаке. Два других корабля уже полностью испытали на себе мощь его залпов. Фрегат спасло лишь то обстоятельство, что пушки американского броненосца в это время перезаряжались и к выстрелу готова была только одна. Единственный четырехсотфунтовый снаряд пронесся через «Спидфаст». «Мститель» ринулся на остатки флотилии, бросив фрегат с убитым экипажем, разбитыми орудиями, со штурвалом, напрочь снесенным вместе с рулевым. Капитан Гаффни был опытным и решительным офицером. Пока корабль беспомощно дрейфовал вниз по течению, оставшиеся в живых члены экипажа, повинуясь приказам капитана, отпилили сломанные мачты и соорудили временные обходные тяги руля. Румпель вышел неуклюжий, но зато делал свое дело. Капитан на мостике выкрикивал приказы, их передавали в трюм, и матросы под палубой тянули за веревки, поворачивая руль. Маневры шли медленно и с затруднениями, но все-таки удавались. Бой, разыгрывающийся выше по течению, остался далеко позади к тому времени, когда «Спидфаст» снова поднял пары, и капитан взял его под контроль. Как бы ни хотелось вернуться в бой, Гаффни понимал, что снова вступать в эту одностороннюю битву было бы чистым самоубийством. «Спидфасту» оставалось только одно: повернуть нос по течению, следом за сумевшими ускользнуть транспортами, и неуклюже ковылять обратно в море, в порт приписки при Кингстоне, Ямайка.