Некоторое время он размышлял на эту интересную тему, ведя машину пьяным зигзагом. Чувствовал он себя так, словно несколько минут назад на него свалилось все Северное полушарие небесной сферы, и не имел ни малейшего представления о том, куда он едет и что собирается делать дальше. Только когда позади раздался приглушенный расстоянием вой милицейской сирены, Мурашов встрепенулся и почти полностью пришел в себя. Да, подумал он, вот это приложили...
...Поднимаясь по лестнице в арьергарде своего небольшого отряда, он никак не ожидал, что люди, по следам которых они шли, рассчитывая ударить в тыл, ни с того ни с сего сломя голову бросятся навстречу, как обезумевшее стадо тяжеловооруженных мамонтов. Поднимавшийся первым профессионал, решив, по всей видимости, что дробно ссыпающиеся вниз по лестнице автоматчики идут по его душу, заученным движением вскинул пистолет и плавно спустил курок.
Передний автоматчик послушно сковырнулся со ступеней и, бренча железом, скатился к ногам своего убийцы. Профессионал выстрелил еще раз — Быстрый Стас видел облачко штукатурки, выбитое из стены пулей, — и наклонился, чтобы подобрать автомат, но сверху прогремела ответная очередь, и его отшвырнуло назад. Шедшие за ним посторонились, и профессионал — тот самый водитель, который сомневался в успешном исходе операции, — кувыркаясь, спустился на полпролета ниже.
В следующую секунду лестничная клетка превратилась в ад кромешный. Профессионалы Мурашова не были новичками в уличных боях и обладали численным превосходством — вместо шестерых противников по лестнице почему-то спускалось только трое, — но люди Багра имели подавляющую огневую мощь и более выгодную позицию. «Баш на баш», — подумал Мурашов, трижды быстро стреляя вверх из тяжелого армейского «кольта» и опять ныряя под прикрытие лестницы, чтобы уклониться от встречного огня. Очередь криво и страшно простучала по стене, коверкая штукатурку и наполняя воздух известковой пылью. Один из профессионалов Быстрого Стаса вдруг присел, схватившись за голову свободной рукой, между пальцами которой немедленно выступила кровь, но тут же выпрямился и с перекошенным болью и ненавистью лицом принялся бешено палить, держа пистолет в вытянутой вперед и вверх руке. У Мурашова отлегло от сердца: это была всего-навсего царапина, но следующая очередь переломила стрелка пополам и швырнула его тело на затоптанный кафель лестничной площадки возле трубы мусоропровода.
Последний из людей Мурашова исхитрился-таки добраться до валявшегося на ступеньках автомата, и дело пошло веселее, особенно после того, как одна из пуль разнесла плафон и на лестнице стало темно.
Лишь двумя этажами ниже и этажом выше продолжали гореть тусклые светильники, но здесь, на площадке между пятым и шестым этажом, царила кромешная тьма, освещаемая только оранжевыми вспышками выстрелов.
Меняя опустевшую обойму «кольта», Быстрый Стас задумался о причинах столь странного поведения противника, и тут его осенило. Подъезжая к дому, он, как всегда, внимательнейшим образом осмотрелся и среди прочего заметил пожарные лестницы, соединявшие лоджии этой построенной по устаревшему проекту девятиэтажки. Теперь ему все было ясно: тот, за кем охотился начальник охраны генерала Шарова, каким-то образом вывернулся и уходил пожарными лестницами, пока он, Стас Мурашов, бессмысленно палил в темноту, ориентируясь по вспышкам ответных выстрелов, Обойма со щелчком стала на место, но Мурашов и не думал возобновлять огонь: бесшумно скользнув вдоль стены, он нащупал ногой ступеньки и стал тихо спускаться вниз, с каждым шагом наращивая темп, пока его не отделили от места перестрелки два лестничных марша. Тогда он побежал, очень боясь опоздать, и почти не расслышал донесшегося сверху крика:
— Стас! Где ты, Стас? А-а-а, суки!
Автоматы загрохотали с новой силой, а когда Мурашов добежал наконец до двери подъезда, наверху глухо ахнуло: судя по звуку, это была «лимонка». Мурашов секунду постоял, держась за ручку двери, но стрельба не возобновилась — все было кончено.
Продравшись сквозь живую изгородь у подъезда, Быстрый Стас тенью заскользил вдоль стены. Ему почудились доносившиеся сверху, с одной из лоджий, голоса, и он рискнул выйти на газон, чтобы взглянуть туда. Отойдя на два метра от стены, Мурашов едва не упал, споткнувшись о распростертое на жухлой осенней траве тело, но ему показалось, что он заметил две тени, скользнувшие по пожарной лестнице в лоджию третьего этажа. Он вернулся под прикрытие стены, вжавшись в нее, почти сливаясь с нею, и вскоре к его ногам, глухо брякнув, упал автомат «Калашникова»...
...Мурашов посмотрел на часы и немного увеличил скорость. Он чувствовал, что добытую такой непомерно высокой ценой кассету следует немедленно просмотреть. Его внутренний таймер продолжал работать, неутомимо отсчитывая секунды, на душе было неспокойно, и он знал, что не успокоится, пока не узнает, что именно он добыл. Если все будет поставлено под угрозу из-за того, что он не сумеет вовремя найти видеомагнитофон, этого не простят. А уж если кассета окажется пустышкой, тогда... Тогда впору будет застрелиться, подумал Быстрый Стас.
— Щас, — сказал он в нарочито грубой манере и нарочно чересчур громко, — спешу и падаю. Просто сгораю от нетерпения. Дождетесь вы, чтобы я застрелился, мать вашу...
Он вырулил на проспект и, наращивая скорость, устремился к Каретному ряду. Это был рискованный шаг, но выбора у Мурашова, можно сказать, не было: он слишком давно покинул Москву и просто не знал, к кому еще обратиться. Не переться же с этой кассетой в видеосалон! И потом, решил он, Аркаша просто ничего не успеет предпринять: он придет к старому козлу, просмотрит кассету и уйдет прежде, чем тот сумеет вызвать своих мордоворотов. Правда, в свое время старик и сам был не промах, но когда это было...
Звонить в дверь на этот раз пришлось гораздо дольше, чем во время первого визита, что, впрочем, не вызывало удивления: на дворе стояла ночь, а Аркаша был уже далеко не молод и скорее всего давным-давно завалился спать, положив под бок вместо грелки одну из своих «племянниц». Наконец по ту сторону обманчиво ободранной двери зашаркали медленные шаги, заскрипели половицы, защелкали запоры, и дверь словно бы с неохотой распахнулась.
Аркаша на этот раз был одет в роскошный малиновый халат с какими-то невообразимыми золотыми кистями и шнурами, словно пошитый из украденного полкового знамени. Мурашов даже успел представить себе расположенные на спине этой любопытной одежонки герб Союза и номер войсковой части, но тут Аркаша повернулся к нему задом, и иллюзия развеялась: халат был как халат и спина как спина.
— Так и знал, что это ты, — заявил он, шаркая впереди Мурашова по коридору, на этот раз ярко освещенному и поражавшему воображение подчеркнутой нищетой, ветхостью и ненормальной высотой потолка. Эта полуобвалившаяся нора являла собой настолько резкий контраст с роскошной, хотя и старомодной обстановкой жилых комнат, что Мурашов в очередной раз подивился сложности и непредсказуемости человеческой психологии: старый скаред мог запросто купить весь этот здоровенный сталинский домище и в рекордно короткие сроки перестроить, превратив в роскошный дворец и не почувствовав при этом траты, но предпочитал прикидываться скромным пенсионером, проживающим последние сбережения.