– О крылья! Да какая-то ерунда!
– И все же?
– Гм… – Отец нахмурился и потер лоб. – Что-то вроде:
Хочу я властвовать в веках, лишь именем внушая
страх.
Когда придешь ко мне с Земли, чтоб нам
склонились короли,
Свое ты имя не забудь – оно тебе укажет путь.
Лишь в крови истинной ответ узнаешь ты
сквозь много лет.
Не отрывая от него взгляда, я попятился и опустился на кровать.
– Что с тобой? – Отец встревоженно шагнул ко мне.
– Я ничего не понял… – Сжав виски, я уставился на черные плиты пола и мысленно закончил: «…но я знаю эти строки. Вернее, похожие на эти!»
Вот интересно, сумасшествие – это только человеческий недуг или демонам оно тоже передается… воздушно-капельным?..
– Да чего там понимать? Говорю же: сочинил отсебятину, выдал этой дурочке за предсказание и смылся! Бра-во!!!
Хм.
Я задумался, вспоминая четверостишие.
Действительно, угрозы нет. Может, я и вправду ищу там, где пусто?
– Ну? Я успокоил твои страхи?
– Не знаю. А это все, что было в ее воспоминаниях?
– Это то существенное, что было в ее воспоминаниях, если не принимать во внимание дебри эмоций и чувств. Кстати, – он заговорщицки подмигнул, – уж если кого она и помнит, так это тебя.
Я вскинул на него глаза.
– Что еще было в ее воспоминаниях?
– Ой, Элекз, ты думаешь, у меня бы хватило терпения запомнить всю ту чушь? Достаточно того, что я узнал самое важное! Что ж, не зря я пришел в Шеррахх! – Сжав мои плечи, отец заставил меня подняться. – Теперь я могу быть уверен, что ты не откажешься принять власть?
Его взгляд шилом пронзил мой мятущийся разум. Дав слово князю, невозможно не выполнить обещание, и лишь он сам может освободить от него. Но у меня больше нет аргументов и дальше отказываться от этой короны.
– Да. Не откажусь, – как приговор вытолкнул я непослушными губами.
– Я рад, сын! Искренне! Поверь, ты не пожалеешь! – Довольная улыбка скользнула по его губам. Коснувшись пояса, он сдернул шар перехода и начал его раскручивать.
– Что ты делаешь? Ты уходишь? – Странная волна отчаяния, даже какой-то обиды сдавила горло. – Я думал, что ты останешься со мной на эти несколько дней. До коронации!
– Увы. – Отец качнул головой. – В Крак-шере идет восстановление дворца, и в частности Башни Наказаний, а чтобы активировать все разрушенные артефакты этих строений, нужны мои знания, моя сила и моя кровь. Но я обещаю, что приду утром десятого дня нового цикла! У нас будет время, чтобы обо всем поговорить, мой князь!
Он шутливо поклонился и шагнул в круги смерча.
Тамара
– Эх, знала бы, что это так долго, пешком бы пошли, быстрей бы добрались! – в который раз вздохнула Элка, поглядывая через плечо водителя на безнадежный ряд машин.
– Так пятница же! Конец рабочего дня. Что вы хотите, девушка? – В зеркале отразились бледно-голубые глаза таксиста, смерившего ее оценивающим взглядом. – К тому же я ни сном ни духом, что на этой улице пробка. Хотел как быстрее…
– А получилось как всегда? – Подруга обмахнулась ладонью и, тяжело вздохнув, принялась за меня: – Ну а ты чего в одну точку уставилась? Тебе случайно не плохо?
Я сморгнула, вырываясь из омута воспоминаний.
После пробуждения на ее диване со мной творилось что-то странное. Перед глазами словно проносился фильм, в котором я была главным действующим лицом. Я… и Алекс.
– Эл, – я посмотрела ей в глаза, – а ты веришь в существование демонов? Или ангелов?
– Девушка, я верю в существование и тех и других! – К нам тут же охотно обернулся таксист. – Потому что я могу быть и тем и другим! Хотите, докажу? Что вы делаете сегодня вечером?
– Избавляемся от вашего общества! – Элка так зыркнула на него, что тот, обиженно хмыкнув, отвернулся и включил радио. – Так, что еще за бредни?
Я вздохнула. А чего я ожидала?
– Да просто… спросила…
– Угу. Просто? – всезнающе прищурилась она, и мне сразу же захотелось все ей рассказать.
– Понимаешь, мне, пока я у тебя отсыпалась, такой сон странный приснился…
– Ну вот! Я же говорила, что пройдет немного времени, и ты снова начнешь запоминать сны! Давай рассказывай!
Водитель, явно греющий уши в нашем направлении, тяжело вздохнул и демонстративно прибавил громкость.
В общем, после получасового стояния в пробках и петляния по плавящимся от жары улицам мы подъехали к моему дому. За это время, не особо вдаваясь в подробности, я рассказала Элке все, чем порадовала меня неожиданно восстановившаяся память.
– Шикарный сон, Том! – одобрила Элка, когда машина остановилась у подъезда. – Эх, было бы все это правдой!
– А если предположить, что это могло случиться на самом деле? – невинно поинтересовалась я и затаила дыхание.
Но подруга не оправдала моих надежд. Скептически приподняв бровь, она промолчала, вытащила из сумочки двести рублей и протянула их многозначительно покашливающему водителю.
– Спасибо, что довезли!
Одновременно распахнув дверцы, мы вышли из машины.
– Э, девушки, какие двести?! – донесся нам вслед возмущенный вопль таксиста. – У меня на счетчике шестьсот!
– Шестьсот – это у тебя в мечтах! – Заглянув в его окошко, Элла обворожительно улыбнулась. – А в реале – двести!
– Но… пробка?!!
– За форс-мажоры не платим! – отрезала она, развернулась и зашагала ко мне.
Водитель завороженно уставился на ее длинные загорелые ноги, видимо тут же простив ей незадавшийся рабочий день.
– Ловко ты его! – хихикнула я, поглядывая на исходящего слюной таксиста.
– Привычка! Кавалеры на ночь мне не нужны. Тем более такие. – Подруга взяла меня под руку и кивнула на киоск у подъезда. – Кстати, надо хоть пива купить.
– Это еще зачем? – поморщилась я. В такую жару даже при мысли об алкоголе накатывала липкая муть.
– Ну представь, по моим словам, мы вчера обмывали твою работу, причем так, что даже на нее не попали, соответственно, сегодня продолжение банкета.
– Стоп. – Глядя, как она покупает три обернутых фольгой бутылочки, я шагнула ближе. – Так ты хочешь сказать, что из-за меня пропустила два дня работы? Тебя же шефиня уволит!
– Ха! Думаешь, пропаду? К тому же, чтобы уволить менеджера-аналитика рекламного отдела, нужно или иметь в запасе другую кандидатуру, или быть полной дурой, а она таковой не является. Так что за меня не переживай. – Она раскрыла сумку и, впихнув в нее бутылки, направилась к подъезду, не забыв приветливо кивнуть осуждающе притихшим на лавочке бабулькам.