Немного погодя он заметил, что за его спиной стоит Оттар, а рядом с ним финн Пирууси с выражением скорбного гнева на лице. Шеф с удивлением переводил взгляд с одного на другого.
– Он говорит, шведы напали на их стойбище два дня тому назад, – рассказал Оттар. – Много воинов на конях. Финны не заметили, как те подошли, потому что снег растаял. Многие финны убиты. Некоторых увели в полон.
– Увели, – повторил Пирууси. – Один швед напился пьян и упал с лошади. Мы схватили его. Он сказал, что финнов погонят в храм. Великий храм в Упсале. Повесят там на дереве в жертву шведским богам.
Шеф кивнул, все еще не понимая, чего от него хотят.
– Он просит, чтобы ты их выручил, – продолжал Оттар.
– Я?! Я ничего не знаю об Упсале, – но тут Шеф умолк. Он вспомнил третье видение в шатре Пирууси. Из всех видений он больше всего думал о первом, в котором появились его старые враги Рагнарссоны, захватили город и перерезали ему путь домой. Но ведь он видел и короля, нового короля шведов – жрецы угрозами вырвали у него обещание совершить великое жертвоприношение вместо обычного избавления от лишних трэлей, которое многие годы устраивали шведы. И еще упоминались христиане, их тоже принесут в жертву.
– А твой швед, он сказал что-нибудь о христианах?
Лицо Пирууси просветлело, он что-то сказал по-фински.
– Он говорит, он знал, что тебя ведут духи, – перевел Оттар. – Христиан тоже поведут к Священному Дубу. А также людей Пути, по крайней мере так он говорит.
– У нас все спокойно, – ответил Шеф.
– Мы живем далеко в верховьях реки. И потом, у нас не все на месте.
Шеф ощутил, как его сердце сжалось. Торвин, когда снег еще позволял ездить на санях, уехал за тридцать миль в поселок менять железо на продукты, и вместе с ним Квикка, Хама и Удд. Они так и не вернулись. Если их тоже схватили… Шеф с удивлением понял, что из этой четверки – Удд, Хама, Квикка, который спас ему жизнь, вырвав из объятий утопающего Ивара, Торвин, который принял его, бездомного бродягу, – больше всего из всех них его волнует судьба Удда. Если Удда не станет, заменить его не сможет никто. Без его таланта многие замыслы умрут, так и не родившись.
– Думаешь, шведы могли захватить их? – спросил Шеф.
Оттар указал на дорогу, идущую с востока, со стороны реки. На ней показались всадники, изо всех сил пришпоривающие вязнущих в грязи лошадей.
– Кажется, нам хотят сообщить новости, – мрачно ответил он.
* * *
Новости были те самые, которых ждали. Поселок, врасплох застигнутый на рассвете, сгорел дотла. Налетчики убивали всех попавшихся на глаза мужчин, женщин и детей, но некоторых схватили и увезли с собой на свободных лошадях. В полон отбирали тех, кто носил амулеты Пути, а также юношей и девушек. В суматохе трудно было понять, почему шведы напали на поселок. Но кое-кто утверждал, что, убивая, они кричали: «Skogarmenn! Skogarmenn!». Лесовики, разбойники, лесные братья. Один черт. Жреца Торвина схватили наверняка, видели, как шведы его увозили. Заметили также щербатого человека, это, наверное, был Квикка. Никто не смог вспомнить человека, похожего на Удда. Но это вполне объяснимо, подумал Шеф. Люди нередко не замечали Удда, даже находясь с ним в одной комнате. Пока дело не доходило до металлов, до железа, стали и механизмов, малыш как бы не существовал.
– Когда будет жертвоприношение? – спросил Шеф.
Терзая бороду, Герьольф ответил:
– В день, когда на Священном Дубе, Дубе Королевства, как они его называют, появятся первые зеленые почки. Дней через десять. Или двенадцать.
– Так, – сказал Шеф, – мы должны спасти наших людей. Хотя бы попытаться.
– Согласен с тобой, – ответил Герьольф. – И это сказал бы каждый жрец Пути, даже Вальгрим, будь он жив. Ведь шведы бросили нам вызов. Если они повесят наших жрецов в их священных одеждах, с ритуальными ягодами рябины на поясе и пекторалями на шее, тогда от нас отвернутся все, кого мы только обратили в нашу веру в Швеции. И за ее пределами, когда весть распространится.
– Спроси Пирууси, что он собирается делать, – сказал Шеф Оттару.
Все, что по силам человеку – был ответ. Шведы увели самую юную и самую любимую его жену. Пирууси так живо и ярко описал ее прелести, что стало очевидно – он считает ее, как и Шеф Удда, незаменимой.
– Хорошо. Еще мне нужен Хагбарт. Позови его, Герьольф. Теперь это дело Пути. И дальше я собираюсь поднять свое знамя.
– С каким девизом?
Шеф задумался. Он видел много знамен и знал, с какой силой они действуют на воображение. Существовали Знамя Ворона братьев Рагнарссонов, Извивающийся Червь Ивара. Альфред поднимал Уэссекского Золотого Дракона, оставшегося от римлян. Гербом Рагнхильды был Свирепый Зверь. Сам Шеф шел к Гастингсу под знаменем Молота и Креста, чтобы объединить людей Пути и английских христиан в борьбе против армии Папы. Что ему выбрать на этот раз? Знак Рига, лесенку, которую он носил на шее? Этого никто не поймет. Молот и разорванные оковы, символ свободы? На этот раз он собирается освобождать не рабов, а людей с диких окраин и разбойников.
– Ты, разумеется, должен поднять знак Молота, – настаивал Герьольф. – Не Молот и Крест, как когда-то. Здесь нет христиан. Только германцы и обращенные ими, они нам не друзья.
Шеф принял решение. Он все еще держал копье, которое взял у Эхегоргуна, копье, которое досталось троллю от трондского ярла Болли.
– Моим гербом будет поднятое Копье, – сказал он. – А поперек него Молот Пути.
Герьольф поджал губы.
– На мой вкус, это будет слишком похоже на крест.
Шеф уставился на него.
– Если я буду сражаться с королем, – заявил он, – значит, я король. Ты слышал приказ короля. Пришли ко мне всех наших швей. И пришли Кутреда тоже.
Когда Герьольф ушел, Шеф тихонько сказал Кутреду:
– Мы не выступим раньше, чем завтра утром. Прогуляйся сегодня вечерком. Никакой надежды, что Спрятанные помогут нам в Упсале, правильно? Слишком далеко от пустошей и от гор. Но все равно известие нужно передать. Может быть, на Севере есть другие семьи полутроллей, кроме Бранда. Выясни это.
Шеф хотел добавить «и не забудь вернуться», но сдержался. Если Кутред захочет уйти, он уйдет. Все, что его сейчас удерживает, это его гордость, и не стоит задевать ее.
* * *
На следующее утро Кутред безмолвно стоял на носу «Неустрашимого» во всех своих доспехах, в шлеме, с мечом, щитом и копьем. Он снова выглядел как королевский ратоборец, если не считать глаз, усталых и покрасневших.
Корабль был переполнен мужчинами и женщинами. Только с полдюжины их осталось на руднике. Жрецы, послушники, англичане и финны – все взошли на борт, общим числом до пяти десятков человек, а то и более. Им бы никогда не удалось всем поместиться, если бы корабль шел на веслах или под парусом. Но талые воды несли его без всяких человеческих усилий со скоростью хорошего скакуна. Вставшему у румпеля Хагбарту пришлось только послать на рею впередсмотрящего, чтобы следил за льдинами, и выставить на носу людей с веслами, чтобы расталкивать плавающие обломки льда.