Первые двадцать ударов сердца он ничего не видел в темноте. Потом глаза привыкли. Тусклый свет проникал сквозь трещины в стене и через отверстие в крыше, под которым дымил костерок. В дыму висели туши. Это коптильня, понял Шеф. Вдоль дальней стены рядами шли полки с пластованной копченой и вяленой рыбой. У ближней стены стояли кадки с соленьями, с соленой рыбой и мясом. Прямо перед ним со столба свисала туша тюленя, а дальше в глубь помещения уходили ряды других туш. Шеф протянул руку. Столбы были каменные, крюки на них деревянные, не вырезанные, а сделанные из дерева, которое согнули и оставили расти в нужной форме. Здесь не было ничего металлического. Только дерево и камень.
В ряду, вдоль которого пошел заинтересовавшийся Шеф, туши становились все крупнее. Тюлени. Морж, такой большой, что свисал от самой крыши до пола. А дальше медведь. Не бурый медведь южных лесов, распространенный в Норвегии, все еще встречающийся в английских чащобах. Нет, зверь гораздо крупнее, как касатка крупнее дельфина, зверь огромных размеров висел здесь, разделанный и закопченный. Кое-где на нем еще оставался белый мех. Это был огромный белый медведь, вроде того, чья роскошная шкура пошла на лучший плащ Бранда и добыть которого, по словам самого Бранда, стоило три человеческих жизни.
Шеф вошел уже в самый дым, где мерцал огонь, и свет падал через отверстие в крыше. А здесь что за зверя завалил могучий горный охотник? Не тюлень и не морж, не дельфин и не медведь. И тут Шеф понял – слегка покачиваясь в дыму, на крюке, продетом через обрубок шеи, висел человек. Обезглавленный, располовиненный, ободранный, выпотрошенный, как свинья, но без сомнения – человек. Еще двое болтались позади него, мужчина и женщина, подвешенные, как огромные окорока. Груди женщины разметались по ее обнаженным бокам.
Шеф обнаружил, что в углу свалены в кучу какие-то предметы. В основном раскиданная в беспорядке одежда. Тут и там отблески металла, серебряные и эмалевые вещи, а также сталь. Кто бы ни был охотник, убивший этих людей, трофейным добром он не интересовался. Оно было отброшено в сторону, словно рога, копыта и прочее, что нельзя съесть. А нет ли здесь оружия?
Меж двух стоек у стены расположились с полдюжины копий с длинными древками. Шеф взял одно из них, постепенно разобрал, что оно изъедено червями и согнулось, потому что долгие годы пролежало в коптильне. Он перебрал оружие как можно внимательней. Хлам, один хлам. Расколотые древки, искореженные наконечники, везде толстый слой ржавчины. Надо найти хоть что-нибудь. У него был только крошечный нож против существа, способного убивать моржей и полярных медведей.
Вот. Вот оно. На дне кучи Шеф углядел древко, которое выглядело хорошо сохранившимся. Он взял копье, примерился, испытал облегчение при мысли, что не был теперь совсем уж беззащитным.
Почему-то, пока он вертел копье в руках, мысль о применении этого оружия для драки и убийства отпугнула его. Словно бы голос сказал ему: «Нет. Это не годится для такой цели. Это было бы все равно что брать с наковальни раскаленный металл молотом или ковать железо рукояткой шипцов».
Озадаченный Шеф оглядел то, что держал в руках, взгляд его то и дело испуганно устремлялся ко входу. Странное оружие. Такого сейчас никто не делает. Наконечник в форме листа, совсем непохожий на тяжелую треугольную головку копья «Гунгнир», длинная железная накладка под ним прикреплена к ясеневому древку. Следы украшений. Кто-то даже сделал по металлу гравировку и инкрустировал в нее золото. У основания наконечника когда-то были два золотых креста. Теперь золото исчезло, о нем напоминали только слабые пятна, но выгравированные кресты остались. Боевое оружие, судя по стали лезвия, и метательное, судя по весу. Но кто станет отделывать золотом копье, которое собирается метнуть во врага?
Ясно, что кто-то очень ценил это копье. Кто-то, чье тело теперь висело в дыму. Шеф еще раз нерешительно взвесил оружие в руке. Безумием было бы не взять любое оружие, которое могло увеличить его шансы выжить в этом гибельном месте. Так почему же оказалось, что он сунул его назад, аккуратно прислонил к стойке?
Встревожившись вдруг из-за едва уловимого движения воздуха за спиной, Шеф круто обернулся. Кто-то или что-то приближалось. Шеф пригнулся, поглядел вдоль пола ниже рядов туш. Кто-то шел к нему. С облегчением Шеф узнал подпоясанные веревкой штаны Кутреда. Он вышел в проход, поманил своего товарища, без слов показал на подвешенные тела людей.
Кутред кивнул. Он держал в одной руке обнаженный меч, в другой свой щит.
– Я говорил тебе, – хрипло прошептал он. – Тролли. В горах. Пялились на меня через окна мельницы. Ночью дергали дверь, пытались войти. Они чуют мясо. В таких горных деревушках на дверях крепкие засовы. Правда, не всем они нужны.
– Что нам делать?
– Взяться за них, пока они не взялись за нас. Напротив стоит хижина, ты видел? Пойдем туда. Ты без оружия?
Шеф отрицательно замотал головой.
Кутред прошел мимо него, взял копье, от которого Шеф только что хотел избавиться, протянул ему.
– Вот, – сказал он, – возьми это. Держи, – настойчиво добавил он, увидев заминку Шефа, – теперь оно ничейное.
Шеф протянул руку, помялся, твердо взялся за оружие. В теплой дымной полутьме раздался звук, будто металлический наконечник ударил по камню. И Шеф снова испытал непонятное облегчение. Не облегчение из-за того, что теперь вооружен, скорее облегчение от того, что оружие было ему вручено. Оно перешло от своего владельца к хозяину коптильни, а потом к Кутреду, к человеку, который не был человеком. Теперь Шеф имел право взять его. Может быть, не сохранить его у себя, может быть, не сражаться им. Но держать его в руках – да. По крайней мере сейчас.
Двое вышли на неожиданно приятный свежий воздух.
* * *
Открытое пространство они преодолели как два призрака, аккуратно обходя кустики травы, чтобы избежать малейшего шороха и треска. Сейчас достаточно одной-единственной ошибки, подумал Шеф, и их тоже подвесят в коптильне. Не предупредил ли убежавший маленький мальчик своих сородичей? Своего отца? Взгляд его был скорее благодарным, чем испуганным или враждебным. Шеф не хотел бы, чтобы пришлось убивать его.
Дверь хижины, как и дверь коптильни, представляла собой кожаный полог, по-видимому, из лошадиной шкуры. Следует ли им осторожно приподнять его или же разрубить и ворваться внутрь? Кутред таких сомнений не испытывал. Он безмолвно показал Шефу взяться за верх полога, а сам взял меч и его острым как бритва лезвием по очереди перерезал все петли. Полог свободно повис в руках Шефа. Кутред кивнул.
Как только Шеф отбросил полог, Кутред с занесенным мечом ворвался внутрь. И замер в неподвижности. Шеф вошел следом. В хижине не было никого, но она не была необитаемой. Слева располагалась, по-видимому, главная комната, с грубым столом в центре и стоящими вокруг него табуретами из деревянных обломков кораблекрушений. Размер табуретов был гигантским. Шефу пришлось бы карабкаться, чтобы посидеть на таком. В дальнем углу чернеющий проход вел, казалось, прямо в скалу. Все помещение освещалось фитилем, плавающим в каменной чаше с маслом.