Она обернулась, я узнал ее.
Это ее карточку показывал мне Седой. Его дочь. Как трогательно. Как тесен мир. Таракан с тараканом да не сойдутся на одной столешнице.
А она изменилась. На фотку не похожа. Похудела. Скулы торчат. Волосы совсем короткие. Глаза воспаленные. Но все равно.
Лара была красива.
По всем объективным показателям. И еще… У меня создалось странное впечатление. Что будто бы она здорово похожа на…
Но такого не могло быть. Не могло.
– Здравствуй, – повторил Коровин. – Ты что, Лариска, меня не узнаешь?
– Узнаю, – как-то пусто ответила эта Лара. – Вполне…
– Я Коровин. Помнишь, тогда я вызвал дождь из лягушек, и мы прятались под…
Коровин замолчал.
– Тогда еще, до всей этой сырости…
– Я помню, – сказала Лара. – Я все помню, хотя прошло уже… много времени. Слишком много, пожалуй… Так ты, значит, Коровин. Его…
Лара указала пальцем на Ляжку:
– Его зовут Пендрагон. А раньше его звали Ляжка. А еще раньше… А это кто?
Лара повернулась в мою сторону и долго смотрела. Потом сказала:
– Все гораздо хуже, чем мне представлялось.
К чему это она?
– Вот и я о чем, – кивнул Коровин. – А это мой друг, кстати, познакомься. Он тоже эльф, правда, еще начинающий. Ты не можешь его знать.
– Не могу так не могу… – равнодушно сказала Лара. – Что вам от меня нужно, эльфы?
Прием был прохладный. Не могу сказать, что недружественный, но прохладный.
– Мы хотим с тобой поговорить, – сказал я. – У нас важный вопрос…
– Я занята. – Лара снова отвернулась.
– Это безотлагательное дело, – продолжил я.
– Вечером поговорим. Сейчас не могу. Снова начнут смеяться.
Коровин кивнул мне. Нечего, мол, связываться раньше времени.
Что ж, до вечера мы могли вполне и подождать.
Снаружи поджидал серый гном. Он провел нас на противоположный конец пуэбло, где имелась небольшая площадка с навесом, очагом и котлом.
– Караван-сарай прямо, – поморщился Ляжка.
– Не знаю, как караван, а сарай точно, – добавил Коровин. – Впрочем, дареному бегемоту в уши не смотрят. Надо располагаться.
– Хотелось бы кое-что прояснить, – сказал Ляжка.
– Что именно? – спросил я.
– Я обещание выполнил, проводил куда надо. Хочу уйти.
– Иди, – разрешил я. – Хоть сейчас.
– Ну куда ты пойдешь? – вмешался Коровин. – Один? По тундре? Подожди немного, Владик. Ладно?
И ласково улыбнулся.
– Ну, конечно, – неожиданно согласился Владик.
Мы стали устраиваться. Ляжка развел огонь и принялся разводить в котле остатки толокна, Коровин расчесывал Доминикуса, Кипчак пребывал в столярном состоянии. Одеревенел то есть. Я щелкнул его по носу.
– Очнись, сын Робера. Пора бы тебе уж и привыкнуть.
– Это… – сказал Кипчак. – Это… Она же…
– Не удивляйся, мой юный друг, – перебил его Коровин. – Не стоит ничему в мире удивляться. Но если тебе нужен конкретный ответ, то могу его дать. Это та, о ком ты думаешь.
Кипчак, раздавленный очередным приобщением к истории, закрыл глаза.
Время до вечера прошло быстро. Время всегда быстро проходит, когда спишь.
Вечер был как вечер, созвездия только яркие, будто небо висит низко, в километре над землей.
– Ты знаешь, Кипчак, существует мнение, что мир покоится на трех китах, – сказал я.
– На летучих? – спросил Кипчак.
– На подводных. Киты – это гигантские рыбы.
– На рыбах мир не может находиться, у них спины скользкие, – ответил Кипчак.
– Нашего Кипчака надо на кафедру философии определить, – усмехнулся Коровин. – Кстати, если судить по небесным сферам, пора бы нашей подруге показаться.
И только Коровин это сказал, как появилась Лара.
– Что вам надо? – спросила она. – Зачем вы пришли? Вербовать сторонников?
– Не нужны нам никакие сторонники, – сказал я. – Мы сами себе сторонники. Нам нужна твоя помощь.
– Что?
– Надо найти одного человека. – Я не стал разводить сантиментов. – Ты его знаешь…
– Я не буду вам помогать, – сказала она. – Не буду помогать. И не хочу никого видеть.
– Может…
– Я не буду вам помогать, – повторила Лара.
Жаль. Подумал я. Жаль, что придется по-плохому.
– Лар… – сказал было Коровин.
– Вам лучше уйти. – Лара развернулась и исчезла между лачугами.
– Вот видишь, – развел руками Коровин. – Упрямая, тут уж ничего не поделаешь…
– Распустили баб, – довольно грубо заметил Ляжка. – Теперь плоды пожинаем…
– На нет и суда нет, – сказал я. – Давайте тогда снова спать.
– А как же Персиваля искать будем? – шепотом спросил Коровин. – Есть идеи?
Я не ответил, повернулся к нему спинным мозгом.
Но спать не стал. Подождал, пока стемнеет окончательно, и начал действовать.
Достал веревку, связал в петлю. В петлю вставил толстую палку. Этому меня научил Варгас. Простое устройство, безо всяких восточных хитростей. И называется просто. Удав. Дешево и сердито. С помощью удава можно развязать язык кому угодно. Даже Штирлицу. Вообще Варгас рекомендовал использовать стальной тросик, но тросика под рукой не было. И я обошелся веревкой.
Мне надо было поговорить.
С Ларой.
Я не знал, сколько дней осталось, но почему-то чувствовал, что мало. Неприятное ощущение под правой ключицей. Как ледяной гвоздь насквозь. С утра. Видимо, со временем я все-таки просчитался.
Я пощупал пальцем этот холодный гвоздь и направился к центру деревни. Честно говоря, мне было довольно жутко. Я шагал по темным пространствам между саманными и плетенными из лозы хижинами, а вокруг меня раздавался смех.
Страшно.
Планета Х могла быть не только тупой и забавной, Планета Х вполне могла быть и страшной.
В центре поселения на площадке между кривыми халупами горел костер. И я почему-то был уверен, что Лара возле этого костра.
Так и оказалось.
Они сидели возле костра. Чего-то делали там, копошились. Я подкрался поближе.
Лара.
Лара и маленькая гномовская девочка в дурацкой шапочке цвета эфиопского флага. Красивая шапочка, яркая. Интересно, откуда здесь такие яркие цвета? Шапочка гномовской девочке шла. Катьке шла. Катькой эту девчонку, кажется, зовут, Кипчак сказал, когда мы ее днем сегодня видели.