Я попробовал национальный деликатес. Кокосовая сосиска. Вкусно, но ничего выдающегося.
– А кайманов на гриле у вас нет? – спросил я. – Говорят, они хороши с виноградными листьями.
– К Рождеству обещались, – мечтательно сказал Варгас. – Но кайман не мягкий, лучше дикий пекари [10] . Через месяц будет пекари с перцами…
– Обязательно приду, – сказал я. – Приятного аппетита, маэстро. Буррито, авокадо, Тегусигальпа.
– Тебе тоже, – кивнул Варгас и налил себе коктейля с плавающими кусочками солнца.
Сирень и Дрюпин бросали на меня мрачные взгляды. Боялись, что я к ним подойду. Испорчу им обед, нарушу единение душ, кармическое, так сказать, слияние.
Я так и сделал. А нефиг.
– Привет, зеленые. – Я бухнул на стол поднос со своим обедом. – Аппетита вам море, жевать не переживать, как говорится в нашем серпентарии.
– Спасибо, – настороженно сказал Дрюпин.
Он уныло ковырялся в жареной картошке, Сирень наворачивала креветочный салат, запивала его молоком. Я взялся за фасоль.
Мы какое-то время ели молча. Потом я сказал:
– Надо поговорить.
– О чем? – тупо спросил Дрюпин.
– О вопросах пищеварения. Ну, и вообще. О бессоннице, о лунатизме…
Оба поглядели на меня как на ненормального.
– Вопрос пищеварения поставлен у нас из рук вон плохо, – продолжал я. – Что приводит к лунатизму. Вот ты, Сирень, пьешь молоко.
– Ну, пью, – насторожилась Сирень.
– А ты знаешь, что это за молоко?
– Китовое? – предположил наивный Дрюпин.
– Если бы! – Я воздел глаза в потолок. – Вы вот пьете молоко, а в курсе ли вы, что Ван Холлу принадлежит контрольный пакет акций «Mouse Cream Company»… [11]
– «Mouse Cream Company»… – задумчиво сказал Дрюпин. – Что ты имеешь в виду?
– Да-да-да, – покачал головой я. – Именно это я и имею в виду. А вы не знали? Дело в том, что существуют целые фабрики модифицированных мышей, которые производят высококалорийное и витаминизированное молоко. Оно не только полезное, но еще и лечебное. Представьте себе: тысячи, даже миллионы старательных мышей, подключенных к доильным аппаратам, ежедневно вырабатывают тонны супермолока! Всего сто граммов такого молока обеспечивают тебя здоровьем и витаминами на два дня. Посмотри на нашу Сирень, она выглядит так… так… так витаминизированно.
Сирень выскочила из-за стола и побежала к выходу.
– Слабый желудок, – прокомментировал я. – А между тем любой участник нашего проекта должен безо всяких колебаний выпить не только стакан молока, но и стакан… мышиного молока. Стакан молока ехидны, стакан молока морского котика, стакан молока обыкновенного котика…
Дрюпин стал зеленеть. Я взял стакан Сирени.
– Дрюпин, – улыбнулся я. – Брезгливость не красит воина. Особенно если знаешь, что мир… что мир на самом деле существует в кристалле йодированной соли, которую добавляют в это прекрасное молоко.
Я допил молоко. Дрюпин выскочил из-за стола и побежал за Сиренью.
– Пейте молоко бегемота! – крикнул я им вслед. – Оно полезно и богато энзимами!
– Молоко бегемота кисло, – сказал подошедший Варгас. – Его невозможно кушать.
– А вы пили?
– Пойдем, постреляем? – предложил Варгас.
– У нас сегодня нет занятия…
– Занятия есть всегда. – Варгас щелкнул меня в плечо.
Вот так вот.
Я познакомился с Варгасом два года назад. Да, два года назад. Я помню этот день, могу расписать его по секундам.
Тогда в тренировочном блоке был переполох, все бегали туда-сюда, чистили оружие и вообще наводили порядок. Уже месяц ходили слухи, что к нам должен приехать какой-то супербоец откуда-то из Никарагуа. Лучший в мире стрелок.
Варгас.
Выросший в бандитских районах Гранады, убивший пятьсот человек, не считая негров и китайцев.
Если ты возишься с врагами больше четырех секунд – ты на пути к поражению. Так говорил Варгас.
И стрелял.
Что такое Варгас, я тогда так и не понял. То ли имя, то ли фамилия. Но красиво. Латиноамерикански.
Говорили, что раньше Варгас был инструктором по стрельбе сначала в ЦРУ, затем в МИ-6 [12] , затем за какие-то безумные деньги натаскивал наши отечественные спецподразделения. Теперь вот, так сказать на старости лет, решил подработать у нас. У Ван Холла.
Я попробовал найти что-то про Варгаса в Сети или в библиотеке, но нигде про него ничего не сообщалось. Варгаса как бы не существовало. Знатный признак – сразу ясно, что Варгас не Коля Водомеркин.
Несуществующий Варгас прибыл вечером. Я возвращался с занятий по мнемотехнике и увидел его. Он мне сразу понравился.
Потому что Варгас был индейцем.
Не североамериканским, с перьями орлана, воткнутыми в башку, и томагавком на плече, а южным – с носом, растущим прямо изо лба, с острыми ушами. Я читал, что такие индейцы с носом – прямые потомки инопланетян, благородная раса. Я решил подготовиться к первому занятию и почти всю ночь читал книгу про приключения Франциска Писсаро, про небесные дороги в пустыне Наска. А утром спустился в тир.
В тире работали Варгас и спецназовцы-десантники, как раз тогда зачастившие на нашу базу.
Варгас медленно стрелял из большущих револьверов по мишеням. Сразу с двух рук. После каждого выстрела он вынимал из барабана пустую гильзу и заряжал в каждый по новому патрону. Иногда Варгас заряжал по два патрона, иногда по четыре, иногда по шесть.
Я стоял за его спиной и наблюдал.
Стрелял Варгас долго, наверное, час. И сосредоточенно. Не обращая внимания на шумных десантников, рвавших мишени из своих крупнокалиберных штурмовых винтовок.
Настрелявшись, Варгас положил револьверы на стол, устроился в кресле и потребовал себе графин кактусового сока с мякотью и со льдом.
Я подождал, пока Варгас выпьет два стакана, и подошел засвидетельствовать респект.
– Почему вы стреляете из двух револьверов? – спросил я у Варгаса.
– Как? – удивился Варгас. – У человека две руки, и он должен стрелять из двух револьверов. Левая рука – шесть пуль, правая рука – шесть пуль. Двенадцать пуль.
Варгас отлично говорил по-русски, с мягким чавкающим акцентом. Именно с чавкающим, а не с птичьим, которым наши писатели так щедро награждают коренных жителей Южной Америки. Слова иногда путал.