– Сам спи в таком доме, – трусил Ляжка. – А я и в конюшне…
– В этом доме лечь легко, да встать тяжело, – ответил Перец афористично. – Возьмешь курицу по-гавайски, а там мышьяк, возьмешь комнату, а в кровати штыри железные, а то и пол проваливается в волчью яму. Гоблины – такие сволочи! В прошлом году одного парня нашего украли и сожрали, им все равно кого жрать…
– Как сожрали? – удивился Зимин.
– С черемшой, – серьезно ответил Перец. – А ты что думаешь, если это Страна Мечты, то тут никого не жрут, что ли? Жрут. И еще больше, чем там, жрут. С аппетитом! Но это мелочи… Ничего, через день приедем в Светлозерье, там хорошо. Все придумано в соответствии с разумом и рыцарскими обычаями. Леса культурные, везде озера, ручьи и поля, бульдоги пятнистые бегают, и никакого беззакония. Благородные мужи ши проживают в надлежащих прекрасных шато [11] , славных и неприступных. Простой народ ся работает в поле в усердном поте лица. И никаких тебе рыжих гоблинов, никаких тебе вампиров, никаких блохастых динозавров. Ежедневно границы объезжают конные дозоры рыцарей в серебряных доспехах, они следят, чтобы нога поганого не ступила на землю светлой мечты. Чего стоите, поленья? Собирай сено в кучу.
Зимин и Ляжка принялись собирать комки жухлой вонючей соломы по полу строения и концентрировать ее в том углу, над которым была крыша.
– Пол не забудьте протыкать, – велел Перец. – Там могут быть лазы.
Зимин поднял с пола палку и потыкал в землю, никаких лазов он не обнаружил.
– Все в порядке, мастер, – сказал он. – Никаких лазов.
– Дай я. – Ляжка отобрал палку и протыкал пол вторично, тщательнее.
Лазов не было.
– Хорошо. – Перец загнал в конюшню Игги, затем напрягся, приподнял ворота и приставил их на место. – Бежать отсюда бесполезно, помните. Если мозги есть – не побежите. Теперь спать. Можете устроиться у моих ног. И не забывайте чутко прислушиваться к звукам ночи, они могут о многом рассказать.
Перец подложил себе под голову седло, не снимая брони, зарылся в сено и выставил из него взведенный арбалет. Ляжка лег с левым сапогом, а Зимин пристроился в районе правого. И сразу же уснул, потому что устал, как дядя Том на своей любимой плантации.
Вообще-то, раньше Зимин не очень любил спать и сон не жаловал как ненужную и бессмысленную потребность. Однажды Зимин решил написать игру, полностью соответствующую собственным вкусам. И в сладкий уикенд, когда олды осели на даче и парились в бане, он засел за компьютер и не спал два дня. Он не спал бы дольше, но свалился в обморок от дегидратации. То есть от обезвоживания. Зимин забыл, что надо пить, а игра, кстати, не получилась. Так что какой-то особой потребности во сне Зимин никогда не испытывал, в чем походил на Наполеона, императора всех французов, и Г. Ю. Цезаря, императора римского народа. Правда, об этой своей схожести со знаменитыми мира сего Зимин не знал, а если бы и узнал, то плюнул бы на это густой зеленой слюной, как он плевал почти на все.
А теперь вот Зимин уснул. Но ненадолго.
– Проснись, Доход. – Перец ткнул Зимина носком сапога.
Зимин проснулся, но с большим трудом, вполмозга.
– Осторожно открой глаза и смотри вверх, – шепнул Перец. – В прореху.
Зимин открыл глаза. В большую круглую дыру в крыше просовывалась острая ушастая морда. Морда фигурировала неподвижно, но было видно, что она живая и явно плотоядная. Это тоже напомнило Зимину одну игру, старую, он прошел ее чуть ли не в третьем классе и теперь даже забыл ее название.
– Не шевелись, – прошипел Перец. – Когда я скажу, перекатывайся на живот.
Потянулась тишина. Морда не шевелилась, лишь уши подрагивали, и так продолжалось довольно долго. Затем на крыше что-то скрипнуло, и существо принялось просовываться в дыру. Тут Перец крикнул:
– Давай!
Зимин перевалился на бок, над его головой звякнула тетива, сверху свалился меховой мешок. Мешок упал на Ляжку и ударился об него почему-то с костяным звуком. Ляжка завизжал «ы-ы», отбросил мешок за стену, затем упал на четвереньки и забежал за ногу Всадника П.
– Кто это? – спросил Зимин.
– Утром посмотрим. – Перец с лязгом перезарядил арбалет. – Так и знал, что поспать не дадут. Наверное, сын трактирщика пришел подзаправиться. Они очень любят жир, срезают тонкими полосками и на хлеб, и на хлеб… Форшмак называется. Ляжку хотел сожрать. Слышь, Ляжка, ты мне жизнью обязан. Второй раз уже.
– Да-с, – ответил снизу Ляжка. – Я так счастлив, что вы с нами, честное слово!
– А может, нетопырь, – размышлял Перец. – Если нетопырь, то надо снять с него шкуру, она немало стоит, из нее сапоги получаются хорошие, крепкие. По этому поводу надо сочинить балладу… Ладно, потом сочиню, давайте спать…
И Перец улегся спать. Как ни в чем не бывало.
Но больше уснуть Зимин не смог, так и маялся до утра, вдыхая конские запахи, глядя, как мелкие, с кулак, домовые заплетают гриву Игги в косички, и слушая, как скулит во сне Ляжка.
Перец же храпел вовсю, громко и демократично, но Зимин, когда смотрел на него, видел, что глаза Перца поблескивают между век. Перец тоже не спал.
Утром они встали и осмотрели ночного гостя. Тварь была похожа на хозяина постоялого двора, только меньших размеров.
– Так и есть, – Перец перевернул нечистенка сапогом. – Хозяйский отпрыск.
Он наклонился и выдернул из живота мелкого гоблина кованую арбалетную стрелу, пробившую его насквозь. Стрела была в кишках и какой-то черной дряни, Перец обтер ее о солому, зевнул и сказал:
– Благородный муж ши встречает на своем пути сонмы разных гадов. Но смысл заключается не в том, чтобы мочить этих гадов, смысл – в самом пути. Путь и есть смысл всего, тебе понятно, Ляжка?
– Понятно, – пролепетал Ляжка.
– Ничего тебе не понятно, по ушам же вижу. Но я тебя подкую в теории героизма. И вообще, прочитаю вам небольшую лекцию. Причем совершенно бесплатно. Героизм – это просто…
Перец вертел стрелу между пальцами.
– Герой идет своей дорогой, весь преисполненный светлых грез и тихой радости. Герой встречает… ну, допустим, тромбониста. Дает тромбонисту в глаз, тромбонист падает в колодец…
Перец поставил ногу на труп юного гоблина, почесал стрелой подбородок и продолжил с изрядным пафосом:
– Все это неспроста. Во всем этом есть какая-то загадка. А может, это Судьба? Так думают многие! И ошибаются! Никакого неспроста, никакой загадки, никакой Судьбы! Если бы жизнь была полна тупых закономерностей, это была бы не жизнь, а учебник арифметики! Встреча с тромбонистом – это всего лишь встреча с тромбонистом. Только в плохих книжках один эпизод проистекает из другого, в хороших книжках все само по себе. Ты понимаешь, Ляжка?