Зимин молча следил за падающими лепестками.
– Я умею пирожки печь, – говорила Лара. – Такие маленькие. С мясом, с творогом, с черемуховым вареньем.
– А с котятами не умеешь? – орал с берега ручья Ляжка. – Я лично с котятами люблю…
– Пашка больше всего любит с курагой…
Зимин следил за лепестками. Как-то раз Зимин влюбился в Ташку Иванову. Ну, не влюбился. Просто к Ивановой он относился чуть-чуть не так, как к остальным. Ну, не мог смотреть ей в глаза почему-то долго. Иванова не была самой красивой девчонкой в их классе, но Зимина она задевала до пугающего холодка. Иванова ходила на бальные танцы и роскошно давила румбу, ча-ча-ча и даже танго. На каждом школьном вечере она танцевала, и все ей хлопали. С ней танцевал Татаринов из девятого, он так глубоко заваливал Иванову в па, что Зимину казалось, что он Татаринова ненавидит. И еще. Однажды он тайно подарил Ивановой шкатулку, а она решила, что это сделал их одноклассник Жмуц.
Жмуц был уже совсем взрослым и богатым, у него были прыщи, и он мог ходить в «Зеленый Попугай». Сейчас Зимин думал, что хорошо бы, чтобы Жмуц попал сюда. Он бы быстро объяснил ему основные принципы отношений в обществе, показал бы, кто тут заглавный бандерлог, а кто брукезия [44] обыкновенная. Взял бы да в зубы ему аристократической волшебной кофемолкой. Но у Жмуца было так мало фантазии, что в Страну Мечты он не мог попасть никак. Он, пожалуй, мог попасть на глянцевые страницы журнала «Трансмиссия и коленчатый вал», да и то спросонья. Поэтому расправа посредством кофемолки откладывалась на неопределенный срок, к сожалению. А сейчас Зимин вдруг понял, что ему совершенно безразличен Жмуц и, в общем-то, Иванова тоже.
Ему небезразлична Лара.
– Он стихи сочиняет, – рассказывала Лара. – Он…
– Я тоже сочиняю, – сказал Зимин.
– Он хорошие сочиняет.
– Я тоже хорошие, – кивнул Зимин. – Про любовь. Про красоту природы. Вот послушай:
Любимые, родимые, поганые края,
Березка низкорослая.
Поганница моя.
Вообще, это были не его стихи, Зимин прочитал их на школьной парте, и они запали ему в душу.
– И в самом деле хорошие, – оценила Лара. – Только грустные какие-то. На Фета похоже. Ты знаешь, Фет в своей жизни написал очень немного стихотворений…
– Грустные – это значит лирические. А вообще, жизнь невеселая штука, поэтому Фет мало и написал, – ответил Зимин. – Здесь тоже невесело.
– Это потому, что тут тоже много одиноких. Они сюда попадают, потому что там одинокие, а здесь с этим не лучше. Грустно. Вот приедет Пашка, и станет весело. Знаешь, он умеет делать замечательные фейерверки.
– Я тоже могу, – кричал с берега Ляжка. – Надо только съесть побольше гороху…
– В прошлый раз он изготовил летающего бегемота…
Зимин слушал про летающих бегемотов, про огни Святого Эльма, про то, как можно поймать кита, раскрасить его фосфорной краской, привязать к земле – и он будет светиться день и ночь, украшая окрестности, про чудные лотосы, которые весят легче воздуха и сияют розовой краской, если потереть их ладонями.
Зимин думал о том, что он не умеет делать фейерверки, не умеет строить дома, рыцарь из него тоже никудышный, что он не может ничем привлечь такую девчонку, как Лара. От этого было обидно, хотелось сделать что-нибудь плохое…
– Он мне ведь очень помог, когда я сюда попала. Я когда вывалилась, два дня пробиралась через горы…
– А ты что, не у столба вывалилась? – спросил Зимин.
– Когда как. Некоторые у столба, некоторые нет. Да тут вообще правил всяких мало. Я вывалилась и два дня пробиралась через горы и ничего не ела, одним мумием питалась. И уже почти дошла до равнины, как вдруг на меня напали дикие волки. Знаешь, такие здоровые, как рыжие овчарки, злые очень. Я уж думала – конец, как вдруг смотрю, а навстречу мне Пашка… Представляешь, мы раньше были знакомы, но здесь я его совсем не думала встретить!
Лара оборвала все лепестки и кинула в ручей желтое сердце, оно поплывет вниз по течению, и мостник, караулящий за кустом ракиты, выловит его и спрячет в пузырек, а пузырек привесит на шею.
– Мы потом восемь волков насчитали. У меня до сих пор шуба хранится дома. Могу показать потом…
– Не надо, – отказался Зимин.
– Почему?
– У меня на собак аллергия, – сказал Зимин. – Я от них чихаю.
– Так там волки были…
– А на волков еще больше. Не могу их просто видеть, в кому впадаю.
– Ну, как хочешь, – сказала Лара. – Он меня спас, как когда-то… И подвез досюда. Он сказал, что это особая местность, что здесь природа ведет себя так, как чувствует себя человек. Когда я сюда приехала, тут был лишь каменный холм. А потом все это появилось. Оно само наросло, само по себе. Я лишь воображала, а оно появлялось как по волшебству. Я хотела водопад – и был водопад…
– А если я сейчас пожелаю, чтобы тут возник швейцарский горнолыжный курорт? – спросил Зимин.
– Нет, надо, чтобы я пожелала… К тому же это не возникает сразу, это растет постепенно, метр за метром. Вот этот мост вырос за два месяца. Сначала появился такой простой соломенный каркас, он утолщался с каждым утром, а потом стал деревянным, ну и так далее.
– А если я пожелаю, чтобы все вы провалились к чертовой матери, – подал голос Ляжка, – вы провалитесь, а? А что если я захочу оказаться в компании Девушки Апреля на океанской яхте?
Ляжку пучило бессмертием, от этого он нервничал и был зол.
– Зря я его откачал, – сказал Зимин. – Пожалел его мать-старушку. Не хочешь зла, не делай добра…
Лара была погружена в озвучивание собственных воспоминаний и не слышала ничего вокруг.
– А Пашка уехал воевать, у них было «сорок дней крови», они тогда объединяли Светлозерье…
Объединять Светлозерье Зимин тоже не умел.
– А ты на него чем-то похож, – прервалась вдруг Лара.
У Зимина сладко екнуло с левой стороны. С другой стороны, ему стало неприятно. Он предпочел бы, чтобы Перец был похож на него, а не он на Перца.
– Я на него не похож ничуть, – возразил поэтому Зимин. – Я похож на Тома Берринджера [45] .
– Может. Тебе надо только подкачаться, и ты станешь совсем на него похож. На Пашку. Знаешь, я помню один комплекс упражнений, он легкий, изометрический, поделаешь неделю и сразу станешь здоровым…
– Мне и так хорошо, – Зимин начинал злиться. – Это вон Джа надо немножко потренироваться.
– Ну, как хочешь, – Лара пожала плечами. – Еда у меня хорошая – массу быстро нагонишь. Тут вообще можно стать таким, каким хочешь. Я вот захотела красные волосы – и они у меня через неделю стали красными.