– Я сразу понял, что Дэн не вернется, – говорил Жук. – Он с самого начала был таким. А я хочу вернуться.
Жук замолчал, а потом вдруг громко крикнул:
– Эй, Крысолов! Выходи! Выходи! Я тебе кишки выпущу!
Но коридоры не отвечали. Я не останавливала Жука. Мы шагали вперед.
– Знаешь, Валь, – говорил Жук. – Я не хочу помирать…
– С чего ты вдруг собрался помирать, Жук? – спрашивала я. – Брось.
– Я предчувствовал все это, Валь. Помнишь, я еще с самого начала не хотел идти? Не хотел ведь… А мне на прошлой неделе снился сон. Причем три раза подряд снился, ты же знаешь, что это такой сон, вещий. Ко мне три раза тетка моя приходила, а она, между прочим, год назад померла. Отравилась газом. Приходит и говорит, пойдем со мной, пойдем, там хорошо… А я не хочу идти, а она меня за руку берет и тянет за собой…
– Это все чушь, – успокаивала я Жука. – Чушь. Сны – это просто сны: им нельзя верить.
– Этот сон плохой, – продолжал Жук. – Знаешь, я хочу все оставить…
И Жук стал рассказывать, какое имущество кому он завещает.
– А тот мопед, который я начал собирать, отдайте Семенову из восьмого дома, а подшипники – Пеке…
Я слушала это завещание, и мне становилось не по себе – Жук явно собирался умереть здесь, в подвале.
– Идет смерть по улице… – бормотал Жук. – И эту смерть зовут Я… Крысолов, выходи на честный бой…
Находиться в компании с безумцем мне не хотелось, но другого выбора не было, и я шагала за ним.
– В таких ситуациях такие, как я, всегда погибают, – говорил Жук. – Потому что я впал в панику, а в панику впадать нельзя… Тех, кто впадает в панику, первыми утаскивают… К тому же сегодня Хэллоуин, а в Хэллоуин всегда что-нибудь происходит… Мужики с ножами… Стой!
Жук остановился и прижался к стене.
– Слышишь? – Жук схватил мою руку и приложил к стене.
Я почувствовала, как далеко, метрах, наверное, в двухстах от нас, гремят коридоры. Будто кто-то сворачивает их в трубку, пытаясь выжать из этих коридоров особый коридорный сок. Пытаясь выжать из них нас.
– Коридоры сдвигаются, – сказал Жук. – Теперь только вперед… Пока я ходить умею…
– Жук…
– Идет смерть по стенам… – бормотал Жук. – Несет всем по оладье…
Мы шагали достаточно медленно, но очень скоро я стала замечать, что и без того низкий темп нашего передвижения снизился еще больше. Жук все чаще останавливался. На секунду, на две. Стоял, хватая ртом воздух, и прислонялся лбом к холодной стене. Постепенно эти остановки становились все продолжительней, а потом Жук остановился вовсе.
– Что с тобой? – спросила я.
– Ничего, – ответил Жук. – Все в порядке. Устал немножко…
Я сунула ему бутылку с водой, и он выпил остатки.
– Голова кружится, – сказал Жук. – И жарко. И кости что-то болят.
Я приложила ко лбу Жука локоть. Лоб был горячий. Тогда я схватила Жука за руку и попыталась померить пульс. Пульс был заоблачный – где-то сто двадцать ударов. Пульс просто выпрыгивал из руки.
– Я в норме, – сказал Жук.
И сел на пол.
Слишком быстро его как-то сломало. Где-то за час свернуло. Больше всего это было похоже на грипп. Скоротечный грипп. Такое я однажды видела. Тут где-то в пыли таился вирус, этот вирус напрыгнул на Жука, и стал наш Жук совсем больной. А Дэн пропал. А Володька я не знаю где. При таком гриппе ходить нельзя, сердце может остановиться. Сколько времени мы тут вообще находимся?
– Жук! – позвала я. – Вставай!
Он посмотрел на меня и не увидел.
– Вставай, говорю! Надо найти другое место. В коридоре сидеть нельзя!
– Почему? – спросил Жук.
Он еще держался за самострел и за свой мешок.
– Тебе надо отдохнуть, – сказала я. – А тут ты не отдохнешь. Тут опасно. Надо найти комнату…
– А не то мертвецы нас всех найдут, – подхватил Жук. – Найдут и скажут: «А чего это вы, ребятки, тут делаете без нашего разрешения?»
Он собрался и стал медленно подниматься, перехватываясь по стене. Я ему помогала. Жук просто горел. У него было градусов сорок, не меньше.
Если приступ лихорадки не оборвать хинином, то пациент скорее мертв, чем жив.
– Идем, Жук, надо найти, где можно остановиться.
Я отобрала у него мешок и запихала в рюкзак Дэна. Самострел я повесила на левое плечо. На правом плече повис Жук. Он был нелегкий, ой какой нелегкий.
– Соберись еще, – попросила я. – Надо найти чистое место.
Можно было вернуться в ту комнату, где Жук показывал мне гранату, но я подумала, что возвращаться – плохая примета. Я потащила Жука вперед.
Так мы передвигались гораздо медленнее. У Жука переплетались ноги, он запинался и врезался в стены. Я держала его с трудом, мешала разрезанная леской рука, да и вообще.
Жук был очень тяжелый и задыхался.
Скоро он упал совсем. Свалился, стукнувшись головой и ободрав о неровную бетонную крошку кожу с лица. Я не удержала его. Жук потерял сознание. Я напряглась и посадила Жука к стене, хотела сначала подпереть его для надежности самострелом, но потом передумала и оставила самострел себе.
Оставаться вот так в коридоре было опасно. Я достала из рюкзака леску, привязала один конец за ногу Жука, другой себе на руку, насторожила самострел, проверила гранату и, вооружившись таким образом, отправилась на разведку.
– Никуда не уходи, – сказала я Жуку. Герои всех фильмов всегда мужественно шутят в таких ситуациях.
Я разматывала катушку и шагала по коридору. Когда первая катушка кончилась, я привязала вторую, это означало, что я отошла уже больше чем на сто метров. К тому времени я уже не видела Жука, он скрылся в мелькании тусклых ламп. Иногда для того, чтобы проверить, на месте ли Жук, я натягивала леску и ощущала на конце тяжесть. Жук сидел и не шевелился.
Коридор не менялся. Больше всего я почему-то боялась, что леска дернется и потащит меня назад, а я не успею даже отвязаться. А ножа, чтобы ее перерезать, у меня с собой не было. У нас больше вообще не было ножа. Жук отдал свой стилет Дэну, Дэн пропал. Мне вдруг пришло в голову, что, может быть, все это как раз для того и придумано, чтобы я вот так оказалась посередине этого подземного царства одна и привязанная леской неизвестно к чему. Сколько килограмм эта леска там выдерживает? Меня утащить хватит. Легко. Особенно если…
Тут я увидела то, что хотела, – по правую руку в стене были вырезаны глубокие узкие ниши, предназначавшиеся… Не знаю, для чего они там предназначались, но они были. В нише были двери, двери были открыты, за дверями можно было отсидеться какое-то время.
Я остановилась и стала отвязывать леску от руки. Получалось плохо, потому что леска успела уже затянуться почти намертво. Я попробовала ее перекусить, но мои зубы явно уступали в разгрызательной силе зубам щук, на которых эта леска была рассчитана. Тогда я сделала так – вынула из уха сережку и попробовала растянуть узел с помощью булавки.