Шершень сказал внезапно:
– Кстати, иморт… должен стать более закрытым.
Майданов слушал всех внимательно, поворачивал голову то к одному, то к другому. Мне показалось, что он больше прислушивается к звукам, что доносились со стороны наших квартир.
– Это как? – спросил он любезно. – Как – более закрытым?
Шершень поставил чашку на стол и, грея ладони о ее теплые бока, заговорил медленно, подбирая слова:
– Ну, сейчас, к примеру, просто разгул интереса к личной жизни великих людей. Это обычное человеческое свойство, довольно низменное, подленькое. Оно существовало всегда. Его стыдились и прятали, но в наши дни разгула свобод оно победило и диктует свои законы. Если честно, так ли уж нужны, к примеру, литературе личные письма Пушкина?.. Благородно поступила… как ее, одна графиня, самый близкий друг поэта, что велела сжечь все письма Пушкина к ней. Он должен оставаться как великий поэт, а интимные подробности ничего не добавят к его славе… а лишь служат источником нездорового любопытства сплетников.
Майданов поморщился, кивнул:
– Вы слишком резко, но, конечно, правы. Только ваша правота какая-то неуютная.
– Человек состоит из двух половинок: собственно человека… или ангела, если хотите, и грязнейшего скота. Издавна принято было замечать только ангела, развивать в себе ангела, поощрять, а скота в себе душить. Но именно сейчас самые популярные передачи в обществе: «Герой без штанов», «Кто насрет больше» и тому подобные шоу. Понятно, что иммортисты… или сразу договоримся звать их имортами?.. сами будут закрытыми и других… закроют.
Бабурин хохотнул:
– И закопают!
– И закопают, – согласился Шершень совершенно спокойно. – Шесть миллиардов – это, знаете ли, хорошая цифра.
– Чем же, позвольте узнать?
– Есть из кого выбрать, – пояснил Шершень еще спокойнее. – Из шести миллиардов можно выбрать прекрасное здоровое человечество! Просто прекраснейшее. Здоровое и физикой, и психикой. И моралью.
– А остальных? – спросил Майданов с тихим ужасом.
– Для остальных иммортизм то же самое, что для прошлых веков – чума, холера, сап и прочие санитары леса.
Майданов зябко передернул плечами.
– Господи! И вы, просвещенный человек, с этими двумя чудовищами?.. Нет, даже тремя – милый Женя тоже с ними! Вы считаете, что чума – благо? Когда из каждых десяти человек в Европе вымирали девять?
– Лишь благодаря тем чумам мы еще живы, – сказал Шершень обыденно. – Если бы и тогда умели эмчээсить всех больных и дебилов, у тех почему-то страсть плодиться, то сейчас бы человечество превратилось в гигантскую больницу. Даже, скорее всего, уже не гигантскую… А такую, где вымирали бы последние представители гомо, которого какой-то злой шутник назвал сапиенсом. Словом, для имортов не существует старых правил, законов, моралей, ритуалов. Все это – язычество!.. Все предыдущие боги, ангелы, демоны и феи объявляются нечистой силой. Если что совпадет с иммортизмом – сохраним жизню. Нет – на виселицу!
Лютовой откровенно скалил зубы. Майданов тихо ужасался, его лапки хватались за сердце.
– Аксиома, – сказал Шершень, – что самые цивилизованные в мире страны, это те, где кипом кипят всякие споры о путях развития общества, о нравственности, о… Причем, кипят так, что власть время от времени захватывают то талибы, то ваххабиты, то аддашиды или еще какие-нибудь фундаменталисты. Для нас это смешно, мы в их сторону тычем пальцами и гогочем, вот, мол, идиоты, то статуи будд взрывают, то бороды отпускают в обязательном порядке! Даже не понимаем, что у них – жизнь, а у нас – застой. Попробуй выскажи это вслух – нас дорогой наш Андрей Палиевич закидает камнями. Прямо вот выломает бетонные блоки из стены и по головам, по головам! А то и потащит на публичный костер, где жгут теперь все, что не совпадает с его взглядами.
Майданов отшатывался, показывал всем видом, что он не станет никого тащить, но по лицу было видно, что не станет и препятствовать, когда более молодые майдановы потащат.
– Потом, – продолжил Шершень, – когда сами начнут рассуждать, когда иммортизм придет и возьмет в руки власть, скажут: ну конечно, это само собой разумеется, мы тоже так считаем, а что, кто-то говорил не так? – но до этого времени Бравлину… да и всем нам переломают ребра не раз, опустят почки и выбьют оставшиеся зубы.
Бабурин скомандовал:
– А ну покаж зубы!.. О, тебе еще бить и бить!.. Мне в прошлом году на чемпионате так сразу три выбили!.. Даже зуб мудрости ухитрились…
Шершень ахнул:
– Зуб мудрости? У тебя был зуб мудрости?
– Еще три осталось, – ответил Бабурин с угрозой. – Сунь палец, сразу почувствуешь… га-га-га!
Я сказал:
– А зачем спорить? Просто не спорьте!.. Не спорьте с умирающими. У дряхлых всегда больше аргументов. Не спорьте. Вам достаточно прищуренного взгляда. Мы – лучше. Мы – на порядок выше. Они – прошлое, даже если среди них наши ровесники. Не все из них подлецы, хватает и просто дураков, но все равно не спорьте. Ни с подлецами, ни с дураками. Когда сталкиваются старое и новое, то у старого всегда больше аргументов, это понятно. Христиане победили старый мир вовсе не искусством в споре или обилием аргументов!
При упоминании христиан Шершень и Лютовой дружно поморщились, даже Бабурин взглянул с испугом, не скажу ли чего про Рим, но я сумел все-таки смолчать.
– Уже поздно, – сказал Лютовой, поднимаясь, – а завтра работы…
– Спокойной ночи всем, – сказал Шершень и тоже поднялся. – Завтра, надеюсь, еще почешем языки…
Я тоже встал, откланялся. Подходит время ежесуточного отчета. Человек отдает Богу отчет во сне, тогда его душа воссоединяется с Богом, отчитывается о сделанном за день. Наяву же ни один человек не сможет предстать перед Богом, ибо уничтожится перед величием его, превратится в пепел.
Подошли дни родов. До этого Майдановы, да и мы, соседи, недели две дискутировали на тему, какой клинике доверить такое важное дело, перерыли все справочники, обзвонили всех и вся. Негр, по рассказам всезнающего Бабурина, сам просмотрел досье лучших врачей и акушерок… но внезапно Марьяна уперлась, заявила, что будет рожать дома.
Майдановы пришли в ужас, но негр, к их удивлению, заявил, что сейчас именно так делают все зажиточные семьи. Бригаду врачей вызывают на дом. Это недешево, зато все в привычной домашности, никаких волнений. Врачи сразу же осматривают новорожденного и, если все в порядке, могут по желанию роженицы или родителей оставить для присмотра няню-акушерку, а если с ребенком трудности, тут же вместе с матерью перевозят в специально оборудованный центр.
Бабурин тут же сказал с лицемерным сочувствием: