Она устала обнимать подушки, согреваться только благодаря одеялам и переживать романтические моменты исключительно во сне. Устала ждать, чтобы день прошел побыстрее и наступило завтра. Надеяться на то, что каждый следующий день будет лучше и проще. Но так никогда не получалось. Она работала, оплачивала счета и ложилась спать, хотя толком и не спала. Каждое утро груз, лежащий на ее плечах, становился все тяжелее, и каждое утро ей хотелось, чтобы скорее наступила ночь и она смогла бы вернуться в постель, обнять свои подушки и завернуться в теплые одеяла.
Она посмотрела на доброго незнакомца с голубыми глазами, наблюдавшего за ней, и увидела в этих глазах больше заботы, чем у кого-либо из ее знакомых. Ей захотелось рассказать ему о том, что с ней происходит, захотелось услышать от него, что все будет хорошо, что она не одинока, и что они все будут жить счастливо, и что… Она оборвала себя. Все эти мечты, желания и надежды имели мало общего с реальностью. Нельзя позволять себе увлекаться ими. У нее хорошая работа, и они с Люком здоровы. Больше ей ничего не надо. Она смотрела на Айвена и думала, как ответить на его вопрос. Все ли с ней в порядке?
Он отпил молока.
Ее лицо озарила улыбка, и она начала смеяться, так как у него над губой образовались молочные усы, такие большие, что доходили до носа.
— Да, Айвен, спасибо, у меня все в порядке.
Вытирая рот, он выглядел неуверенным и некоторое время изучал ее лицо. Затем спросил:
— Так вы дизайнер по интерьерам?
Элизабет нахмурилась:
— Да, а откуда вы знаете?
В глазах у Айвена заплясали огоньки.
— Я все знаю.
Элизабет улыбнулась:
— Как и все мужчины. — Она посмотрела на часы. — Не знаю, что там с Сэмом. Ваша жена подумает, что я похитила вас обоих.
— А я не женат, — быстро ответил Айвен. — Девочки, фу-у-у — Он состроил рожу.
Элизабет засмеялась:
— Простите, я не знала, что вы с Фионой не живете вместе.
— С Фионой? — Айвен выглядел сбитым с толку.
— Мамой Сэма, — подсказала Элизабет, чувствуя себя глупо.
— А, с ней. — Айвен опять скорчил рожу. — Ни за что! — Он наклонился вперед, сидя на кожаном диване, и кожа скрипнула. Этот звук был знаком Элизабет. — Знаете, она готовит ужасное блюдо из курицы. Все портит соус.
Он снова сумел рассмешить ее.
— Очень необычная причина не любить кого-то, — сказала она.
Однако, как ни странно, Люк сказал то же самое, после того как ужинал у Сэма на выходных.
— В этом нет ничего необычного, если вы любите курицу, — честно ответил Айвен. — Курица — моя самая любимая. — Он улыбнулся.
Элизабет кивнула, пытаясь сдержать смех.
— Ну, моя самая любимая птица.
Так вот оно что! Она развеселилась. Люк, похоже, перенял некоторые его фразы.
— Что? — Ливен широко улыбнулся, демонстрируя блестящие белые зубы.
— Вы… — сказала Элизабет, пытаясь успокоиться и сдержать смех. Она не могла поверить, что ведет себя так с человеком, которого совсем не знает.
— Что со мной не так?
— Вы смешной. — Она улыбнулась.
— А вы красивая, — невозмутимо произнес он в ответ, и она с удивлением посмотрела на него.
Она покраснела. Что это он такое сказал? Повисло молчание. Она пыталась понять, стоит ли обижаться на его слова. Люди редко говорили такое Элизабет. Она не знала, как реагировать.
Исподтишка взглянув на Айвена, она очень удивилась, заметив, что он вовсе не выглядит растерянным или смущенным. Как будто говорит такое каждый день. «Мужчины вроде него, наверное, всегда так ведут себя», — цинично подумала она. Он был очень обаятельным. Сколько она ни смотрела на него с притворным презрением, ей не удавалось заставить себя презирать его. Этот чужой человек познакомился с ней меньше десяти минут назад, сказал ей, что она красивая, и все еще сидит у нее в гостиной, как будто он ее лучший друг, и разглядывает комнату, как будто никогда не видел ничего интереснее. Он дружелюбен, с ним легко разговаривать, его легко слушать, и, хотя он и сказал, что она красивая, несмотря на старье, в которое она одета, на покрасневшие глаза и грязную голову, ее это не смущало. Чем дольше длилось молчание, тем отчетливее она понимала, что он просто сделал ей комплимент.
— Спасибо, Айвен, — вежливо сказала она.
— И вам спасибо.
— За что?
— Вы сказали, что я смешной.
— А, да. Ну… не за что.
— Вам не часто делают комплименты, да?
После этого Элизабет следовало сразу же встать и попросить его покинуть ее гостиную, он стал слишком развязным. Однако она этого не сделала, потому что, сколько бы ни убеждала себя, что формально, по ее же собственным правилам, это должно ей досаждать, ничего подобного не чувствовала. Она вздохнула:
— Нет, Айвен, не часто.
Он улыбнулся:
— Что ж, давайте этот будет первым из многих.
Оттого что он так долго на нее смотрел, у нее начало подергиваться лицо.
— Сэм сегодня ночует с вами?
Айвен закатил глаза:
— Надеюсь, нет. Для мальчика, которому всего лишь шесть лет, он слишком громко храпит.
Элизабет улыбнулась:
— Про шесть лет нельзя говорить «всего лишь»… — Она замолчала и сделала глоток кофе.
Он поднял брови:
— Что вы сказали?
— Ничего, — пробормотала она. Пока Айвен осматривал комнату, Элизабет украдкой взглянула на него еще раз. Она не могла понять, сколько ему лет. Высок и хорошо сложен, мужествен, но с мальчишеским обаянием. Все это сбивало ее с толку. Она решила спросить его напрямую.
— Айвен, меня кое-что смущает. — И она глубоко вздохнула перед тем, как задать свой вопрос.
— Не стоит. Никогда не надо смущаться.
Элизабет почувствовала, что одновременно и хмурится, и улыбается. У нее на лице отразилась растерянность.
— Хорошо, — медленно сказала она. — Вы не против, если я спрошу, сколько вам лет?
— Нет, — с готовностью ответил он. — Я совсем не против.
Тишина.
— Ну?
— Сколько вам лет?
Айвен улыбнулся:
— Давайте так: один человек сказал мне, что я старый, как вы.
Элизабет засмеялась. Она так и думала. Очевидно, ни один бестактный комментарий Люка не ускользнул от Айвена.
— Тем не менее, Элизабет, дети продлевают нашу молодость. — Его голос стал серьезным, а глаза — глубокими и задумчивыми. — Моя работа состоит в том, чтобы заботиться о детях, помогать им и быть с ними рядом.