Кхадгар воткнул меч по самую рукоять, так что его лезвие показалось из спины мага, прорезав мантию. Медивх рухнул на колени, и Кхадгар опустился рядом с ним, по-прежнему крепко сжимая руками меч. Старый маг хватал ртом воздух, борясь за каждое слово.
— Спасибо… — выговорил он, наконец. — Я боролся с этим, сколько мог…
И тогда лицо старого мага начало преображаться: борода полностью превратилась в пламя, надо лбом проступили рога. Со смертью Медивха Заргерас, наконец, вышел на волю. Кхадгар чувствовал, как рукоятка рунического меча становится горячей: по телу Медивха плясали языки пламени, превращая его в существо из огня и тьмы.
Кхадгар отошел и увидел, как позади стоявшего на коленях смертельно раненного Медивха поднялась на ноги тлеющая фигура Лотара. Первый Рыцарь нетвердо шагнул вперед, его тело и доспехи все еще дымились. Он схватился за горячую рукоять меча и резким движением вынул его из тела Медивха. Затем в последний раз поднял рунический клинок и мощным, ровным взмахом опустил его вниз.
Лезвие клинка вспыхнуло, словно солнце, соприкоснувшись с шеей Медивха, и отсекло его голову от плеч одним точным ударом.
Это было все равно, что откупорить бутылку. Все, что было у Медивха внутри, мгновенно ринулось наружу. Мощный поток энергии и света, тьмы и огня, дыма и ярости — все это фонтаном хлестало вверх, разбиваясь о потолок подземной пещеры и рассеиваясь в воздухе. Кхадгару показалось, что в бурлящем котле мистических энергий он разглядел увенчанное рогами лицо, исходящее криком отчаяния и гнева.
А когда все закончилось, на полу остались только кожа и одежда мага. Все, что в нем было от человека, оказалось полностью уничтожено.
Лотар концом меча отодвинул в сторону тряпье и кожу — то, что осталось от Медивха, и сказал:
— Нам нужно идти.
Кхадгар огляделся вокруг. Гароны нигде не было видно. На обсидиановом полу он заметил откатившийся улыбающийся блестящий красно-белый череп Медивха.
Бывший ученик покачал головой:
— Я должен остаться здесь. Мне нужно еще кое-что сделать.
Лотар проворчал:
— Может быть, самая большая опасность и позади, но самая насущная никуда не делась. Нам еще нужно отогнать орков и закрыть врата!
Кхадгар вспомнил видение горящего Штормбурга и смерти Ллана. Он подумал о собственном видении, в котором его теперешнее, постаревшее «я» вело последнюю битву с орками. Но, тем не менее, он сказал:
— Я должен похоронить то, что осталось от Медивха. Я должен найти Гарону. Она не могла уйти далеко.
Лотар хмыкнул, соглашаясь, и тяжело зашагал к выходу. У двери он повернулся и произнес:
— Здесь ничем нельзя было помочь, понимаешь? Мы пытались что-то изменить, но это все было частью более крупного плана.
Кхадгар медленно кивнул:
— Я понимаю. Все это — часть более широкого цикла, круга, который теперь, возможно, будет, наконец разорван.
Лотар вышел, оставив бывшего ученика в подземелье под башней. Кхадгар принялся собирать то, что осталось от Медивха. Поднявшись в конюшню, он отыскал лопату и деревянный ящик. Положив в ящик череп и клочки кожи вместе с разодранными остатками «Песни об Эгвинн», он закопал его в глубокой могиле во дворе башни. Возможно, позже он поставит здесь памятник, но пока пусть никто не знает, где покоятся останки старого мага. Закончив копать могилу Медивха, он выкопал рядом с ней еще две, где похоронил Мороуза и кухарку.
Глубоко вздохнув он поднял взгляд на башню. Белокаменный Карахан, служивший домом для самого могущественного из магов Азерота, последнего Стража Ордена Тирисфала, вздымался над его головой. Еще выше уже начинало светлеть небо, и первые лучи, солнца вот-вот коснутся верхних этажей башни.
И еще что-то привлекло его взгляд — на балконе, нависшем над главным входом, мелькнул обрывок сна. Кхадгар снова вздохнул и кивнул призрачному незнакомцу, наблюдавшему за каждым его движением.
— Теперь я могу тебя видеть, ты ведь знаешь, — сказал он вслух.
Незнакомец из будущего глядел с балкона вниз на теперь уже немолодого человека из прошлого.
— И давно ты можешь видеть меня? — спросил он.
— Что-то я чувствовал постоянно, все время, пока находился здесь, — признался Кхадгар. — С самого первого дня. А ты — давно ты здесь?
— Почти всю ночь, — отозвался незнакомец в потрепанном красновато-коричневом плаще. — У нас здесь уже светает.
— У нас тоже, — сказал бывший ученик. — Наверное, поэтому мы и можем разговаривать. Ты — видение, но не такое, как те, что являлись мне прежде. Мы можем видеть друг друга и говорить друг с другом. Ты из будущего или из прошлого?
— Из будущего, — ответил незнакомец. — Разве ты не знаешь, кто я?
— Твой облик отличается от того, что я видел в последний раз. Ты помолодел и стал более спокойным, но — да, кажется, знаю, — сказал Кхадгар. Он указал на три холмика разрытой земли, два больших и один маленький. — Я думал, что только что похоронил тебя.
— Так оно и есть, — произнес незнакомец. — По крайней мере, ты похоронил значительную часть того, что было во мне самого худшего.
— А теперь ты вернулся. Или вернешься. Другой, но тот же самый.
Незнакомец кивнул:
— Во многих отношениях я никогда и не был здесь раньше.
— Тем более жаль, — заметил Кхадгар. — И кто же ты теперь — там, в будущем? Маг? Страж? Демон?
— Уверяю тебя, я лучше, чем тот, кем я был, — сказал незнакомец. — Я свободен от проклятия Заргераса благодаря тому, что ты сегодня совершил. Теперь я могу встречаться с повелителем Пылающего Легиона лицом к лицу. Благодарю тебя. Это была необходимая жертва.
— Жертва, — горько повторил Кхадгар. — Скажи тогда мне вот что, призрак из будущего. Правда ли все то, что мы видели? Действительно ли Штормбург падет? Действительно ли Гарона убьет короля Ллана? Должен ли я умереть в этом своем старом теле где-то там, в порожденной пустотой стране?
Существо на балконе долго молчало, и Кхадгар уже начал бояться, что оно попросту исчезнет. Однако, в конце концов незнакомец произнес:
— Пока есть Стражи, есть Орден. И пока есть Орден, существуют роли, которые нужно играть. Решения, принятые тысячелетия назад, направили и твой путь, и мой. Все это — часть более широкого цикла, захватившего нас всех в свой круговорот.
Кхадгар задрал голову вверх. Солнце уже осветило верхнюю половину башни.
— Может быть, тогда не должно быть Стражей, если такова цена.
— Согласен, — произнес незнакомец; в лучах восходящего солнца его фигура стала таять в воздухе. — Но в настоящее время — в твое настоящее время — мы все должны играть свои роли. Мы все должны платить эту цену. Потом, когда нам представится такая возможность, мы сможем начать все заново.