— Ничего удивительного, что это стоит двадцать евро. Автобус, который едет по воде. Автобус? Который едет по воде? Я никогда ничего подобного не видел. Подожди, я еще расскажу об этом парням из клуба по понедельникам. На этот раз болтун Донал не сможет соперничать с моей историей.
Папа поворачивается к гиду, у которого, как и у всех остальных пассажиров автобуса, на голове торчит шлем с рогами.
Папа берет у него два шлема, нахлобучивает один на себя, а второй, к бокам которого прикреплены белокурые косы, протягивает мне.
— Олаф, привет от Хельги. — Я надеваю шлем и поворачиваюсь к папе.
Он тихо рычит мне в лицо.
— Во время экскурсии мы познакомимся с различными достопримечательностями: знаменитыми соборами Святого Патрика и Крайст-Черч, Тринити-колледжем, увидим резиденцию ирландского правительства и георгианский Дублин…
— О-о, это тебе понравится, — толкает меня папа локтем.
— …и, конечно, Дублин викингов! Все, включая папу, опять рычат, и я не могу сдержать смех:
— Папа, с чего мы так ликуем и прославляем кучку олухов, которые прошли по нашей стране с грабежами и насилием?
— Ох, ты можешь хоть раз расслабиться и повеселиться?
— А что мы делаем, когда встречаем на дороге соперничающего «Утенка»? — спрашивает гид.
Туристы вопят и шикают.
— Отлично! Поехали! — с энтузиазмом говорит Олаф.
Джастин лихорадочно оглядывает улицу поверх бритых голов, неторопливо шествующих мимо и заслонивших женщину в красном пальто. Кришнаиты колышутся как море оранжевых тог и весело улыбаются Джастину сквозь звон бубенчиков и стук барабанов. Он подпрыгивает на месте, пытаясь увидеть, что происходит на Меррион-роу.
Внезапно перед Джастином появляется мим в черном трико и полосатой шляпе. Лицо его набелено, губы рдеют кармином. Они стоят друг напротив друга, каждый ожидает от другого каких-то действий. Джастин молится, чтобы миму это наскучило и он ушел. Но тот не уходит. Лицо мима принимает недоброе выражение, он расправляет плечи, расставляет ноги и шевелит пальцами рядом с тем местом, где могла бы висеть кобура.
Пытаясь не повышать голос, Джастин вежливо говорит:
— Эй, я сегодня не в настроении. Вы не смогли бы поиграть с кем-нибудь другим?
На лице мима появляется плачущая гримаса, он начинает играть на невидимой скрипке.
Джастин слышит смех и понимает, что вокруг собрались зрители. Чудесно. Только этого и не хватало.
— Да, очень смешно. Все, хватит.
Не обращая внимания на кривлянья мима, Джастин отходит от растущей толпы и продолжает высматривать на Меррион-роу красное пальто.
Рядом с ним снова появляется мим, которой теперь прикладывает ладонь ко лбу и смотрит вдаль, как будто и море.
Стадо зрителей следует за ним, радостно блея. Пожилая чета японцев фотографирует их.
Джастин скрежещет зубами и говорит тихо, надеясь, что никто, кроме мима, его не услышит:
— Слушай, ты, козел, я что, похож на человека, которому сейчас весело?
Сквозь почти не разомкнувшиеся красные губы доносится хриплый голос с дублинским акцентом:
— Слушай, ты, козел, я что, похож на человека, которому на это не насрать?
— Отлично. Тогда получай. Не знаю, кого ты пытаешься изобразить — Марселя Марсо или клоуна Коко, но твоя маленькая уличная пантомима оскорбляет их обоих. Эта толпа, может, и считает твои движения, украденные из репертуара Марсо, забавными, но мне они такими не кажутся. В отличие от меня, они не знают, что тебе и в голову не приходит, что Марсо использовал эти жесты, чтобы рассказать историю или создать целостный образ-портрет персонажа. Что ты хочешь сказать зрителям, когда пытаешься вылезти из коробки, которую никто не видит? Да ничего, просто руками размахиваешь.
Нет у тебя творческого подхода и техника хромает. Ты только портишь репутацию искусства пантомимы.
Мим моргает и продолжает идти навстречу невидимому сильному ветру.
— А вот и я! — кричит голос из-за толпы.
Вот и она! Она узнала меня!
Джастин переступает с ноги на ногу, пытаясь разглядеть ее красное пальто. Толпа оборачивается и расступается, открывая его глазам Сару, взволнованную этой сценой.
Мим повторяет очевидное разочарование Джастина, на его лице появляется выражение отчаяния, и он сгибается так, что руки повисают, свободно болтаясь, а ладони почти касаются земли.
— О-о! — стонут в толпе, и радостный блеск в глазах Сары меркнет.
Нервничая, Джастин пытается скрыть за улыбкой свое разочарование. Он проходит сквозь толпу, быстро приветствует Сару и торопливо ведет ее прочь от места действия, в то время как толпа хлопает, а некоторые даже бросают монеты в стоящий рядом контейнер.
— Тебе не кажется, что ты поступил несколько грубо? Может быть, тебе стоило дать ему немного мелочи? — говорит она, с извиняющимся видом глядя через плечо на мима, который стоит, закрыв лицо руками, его плечи неистово трясутся от притворных рыданий.
— Мне кажется, что этот господин в трико был несколько грубоват. — Джастин продолжает рассеянно смотреть по сторонам в поисках красного пальто, пока они идут в ресторан на обед, который Джастину теперь определенно хочется отменить.
Скажи ей, что плохо себя чувствуешь. Нет. Она врач, будет задавать слишком много вопросов. Скажи, что ты, к сожалению, все перепутал, и у тебя прямо сейчас лекция. Скажи ей, скажи!
Однако он продолжает идти рядом с Сарой, множество противоречивых мыслей бурлит в голове, глаза бегают, как у наркомана, нуждающегося в дозе. В небольшом подвальном ресторанчике их проводят к тихому столику в углу. Джастин пожирает глазами дверь. Кричи: «Пожар!» и беги!
Сара сбрасывает с плеч пальто, открывая соблазнительно обнаженные руки, плечи и шею, и придвигает свой стул ближе к его стулу.
Какое совпадение, что он снова — в буквальном смысле — столкнулся с женщиной из парикмахерской! Хотя, быть может, в этом нет ничего необычного: Дублин — маленький город. С тех пор, как живет здесь, он выяснил, что каждый дублинец в той или иной степени знаком чуть ли не со всеми своими согражданами или знает кого-то, кто является родственником того, кого кто-то когда-то знал. Но эта женщина!.. Пора перестать называть ее так. Он должен дать ей имя.
Анжелина.
— О чем ты думаешь? — Сара наклоняется через стол и смотрит на него.
Или Люсиль.
— Кофе. Я думаю о кофе. Мне, пожалуйста, черный кофе, — говорит он официантке, убирающей с их стола. Он смотрит на значок с именем у нее на груди: Джессика. Нет, его женщину не могут звать Джессикой.
— Ты не будешь есть? — спрашивает огорченная и смущенная Сара.
— Увы, я не смогу остаться так долго, как рассчитывал. Мне нужно вернуться в колледж раньше, чем планировалось.