— Я показывала дом клиентам.
— Он им понравился?
— Они собираются вернуться через несколько дней, чтобы сделать замеры. Это хороший знак. Но там я поняла, что осталось много чего, с чем мне нужно разобраться.
— А ты еще не со всем разобралась? Тебе ведь уже не нужно неделями рыдать по этому поводу?
Я улыбаюсь:
— Я имею в виду, что мне нужно разобраться с имуществом. Вещами, которые я оставила. Многое из мебели им наверняка не понадобится. Можно я поставлю кое-что у тебя в гараже?
— В моей столярной мастерской?
— Ты туда уже лет десять не заходил.
— Я там был, — оправдывается он. — Ой, да ладно, складывай свои вещи. Интересно, я хоть когда-нибудь смогу от тебя избавиться? — говорит он с легкой улыбкой.
Я сажусь за стол, и папа немедленно начинает возиться, наполняя чайник, как он делает всегда, когда кто-то входит в кухню.
— Как прошла вчерашняя встреча по понедельникам? Уверена, Донал Маккарти поверить не мог твоей истории. Какое у него было лицо? — Я наклоняюсь вперед, с нетерпением ожидая подробностей.
— Его не было, — говорит папа, поворачиваясь ко мне спиной, чтобы взять чашку с блюдцем для себя и кружку для меня.
— Что? Почему? А ты так хотел рассказать ему о своих приключениях! Вот нахал! Ну, значит, на следующей неделе?
Папа медленно поворачивается:
— Он умер. Завтра похороны. Так что мы весь вечер говорили о нем и вспоминали истории, которые он рассказывал сотни раз.
— Ох, папа, мне так жаль.
— Ну ладно. Если бы он не скончался в выходные, он бы точно умер, услышав, что я встречался с Майклом Эспелом.
Может быть, это и к лучшему. — Он печально улыбается. — Эх, он был не таким уж плохим человеком. Мы от души веселились, хотя нам нравилось выводить друг друга из себя.
Я сочувствую папе. Он так любил словесные баталии со своим вечным соперником. Мы сидим в молчании.
— Ты ведь оставишь себе розовый куст? — наконец спрашивает папа.
Я сразу понимаю, о чем он говорит:
— Конечно. Думаю, он хорошо будет смотреться в твоем саду.
Он оборачивается к окну и изучает сад, возможно, решая, куда он посадит розы.
— Нужно быть очень осторожным с переездом, Грейси. Это может оказаться шоком, привести к серьезным, возможно, фатальным последствиям.
Я грустно улыбаюсь:
— Со мной все будет хорошо, папа. Спасибо за заботу.
Он все еще сидит ко мне спиной:
— Я говорил о розах.
Мой телефон звонит, вибрирует и чуть не падает со стола.
— Алло?
— Джойс, это Томас. Только что высадил твоего молодого человека в аэропорту.
— О, спасибо вам большое! Он получил конверт?
— А, да! Я, конечно, отдал ему конверт, но только что взглянул на заднее сиденье, а конверт там.
— Что?! — Я вскакиваю. — Возвращайтесь, возвращайтесь обратно! Поворачивайте машину! Вы должны отдать ему конверт. Он его забыл!
— Понимаешь, дело в том, что он явно не был уверен, хочет ли он его вскрыть.
— Что? Почему?
— Дорогая, я не знаю! Я дал ему конверт, когда он сел в машину, прежде чем ехать в аэропорт, все так, как ты просила.
Он казался очень подавленным, и я решил, что это немного поднимет ему настроение.
— Подавленным? Почему? Что с ним было не так?
— Джойс, дорогая, я не знаю. Я знаю только, что он выглядел расстроенным. Когда я отдал ему конверт, он долго сидел и смотрел на него, а когда я спросил, собирается ли он его открывать, он сказал: «Может быть».
— Может быть, — повторяю я. Я сделала что-то, что его расстроило? Кейт что-то ему сказала? — Он был расстроен, когда вышел из галереи?
— Нет. Мы еще заезжали в Центр переливания крови на Д'Олье-стрит перед тем, как поехали в аэропорт.
— Он сдавал кровь?
— Нет, он сказал, что должен с кем-то встретиться.
О боже, может быть, он выяснил, что это я получила его кровь, и ему вся эта история стала неинтересной.
— Томас, вы знаете, открывал ли он конверт?
— Ты его запечатывала?
— Нет.
— Тогда я не смогу это узнать. Я не видел, чтобы он его открывал. Прости. Ты хочешь, чтобы я завез его к тебе домой по пути из аэропорта?
— Пожалуйста.
Через час я встречаю Томаса у дверей, и он отдает мне конверт. Взяв его, я понимаю, что билеты все еще внутри, и у меня сердце уходит в пятки. Почему Джастин не открыл конверт и не взял его с собой?
— Держи, папа. — Я кидаю билеты на стол.
— Что это?
— Билеты на оперу в следующие выходные, — грустно говорю я, опуская подбородок на руку. — Это был подарок для одного человека, но он, очевидно, не хочет идти.
— Опера. — Папа морщится, и я смеюсь. — Оперы не в моем вкусе. — Но он все же открывает конверт, пока я варю себе вторую порцию кофе.
— О дорогая, я думаю, что вряд ли пойду, но в любом случае спасибо.
Я оборачиваюсь:
— Почему, папа? Тебе же понравился балет, хотя ты думал, что не высидишь до конца.
— Да, но туда я ходил с тобой. Я не хочу идти один.
— Тебе и не придется. Там два билета.
— А вот и нет.
— Да точно два. Посмотри еще раз.
Он переворачивает конверт вверх дном и трясет. Оттуда выпадает на стол листок бумаги.
Мое сердце замирает.
Папа надевает очки на кончик носа и внимательно изучает записку. «Сходите со мной…» — медленно читает он.
— Ах, дорогая, это ужасно мило с твоей стороны…
— Покажи! — Я выхватываю записку у него из рук вне себя от изумления и читаю ее про себя. Потом перечитываю еще и еще раз.
Сходите со мной?
Джастин.
Он хочет встретиться со мной, — нервно сообщаю я Кейт, наматывая на палец нитку из распустившегося шва внизу кофты.
— Осторожно, ты можешь нарушить кровообращение, — по-матерински заботливо говорит Кейт.
— Кейт! Ты меня слышишь? Я сказала, что он хочет со мной встретиться!
— И правильно. Ты что, думала, это никогда не произойдет? Право же, Джойс, ты несколько недель дразнишь его неизвестностью. И если он действительно спас тебе жизнь, как ты утверждаешь, неужели ему не захочется встретиться со спасенным им человеком? Повысить, так сказать, самооценку? Ну прямо рыцарь на белом коне в сверкающих доспехах!