На миг кольнуло острое сожаление, что вот они уже давно не видят, даже не могут увидеть ни воздушных замков, ни драконов, ни даже снежных гор, а только конденсированный пар, что медленно сгущается, а они с Яфетом могут сказать с точностью до минуты, когда прольется дождем. И где прольется. И даже сколько будет проливаться, после чего небо всего лишь очистится.
Яфет нехотя сдвинул плечами.
— Понимаю, ты ответил. Да, мы тоже видели только то, до чего могли дорасти. И Творца таким, каким… ну, как вот эти, что увидели дракона. Надо же, никогда дракона не зрели, а туда же — драконы! Да еще догоняющие овечек…
Олег скривил губы, драконы никогда не охотились за овцами, но если дети увидели, как драконы вот прямо их догоняют и едят, то, значит, так и есть. Мир таков, каким видим.
— Чем занимаешься сейчас?
— Защитой, — ответил Яфет. — Помнишь, когда строили первые атомные реакторы, то задолго до запуска и загрузки топлива уже все мыслимые защитные системы работают с полной нагрузкой! И шесть ступеней охранной сигнализации включены, операторы проверяют ежедневно. Да что там первые, так строили и вторые, и третьи, и все следующие. Но там было все-таки понятно, хоть и ново, а вот как с этими, как их…
— Ассемблерами, — подсказал Олег.
— Да, ассемблерами!.. Вообще странное какое название. Я одно время пробовал программировать на ассемблере.
— Ну и как?
— Трудно, — признался Яфет. — Видно, мозги мои уже начинают окостеневать, что ли.
— Мозги ни при чем, — заверил Олег. — Просто ты интуитивист, а не систематик. И с математикой у тебя всегда было слабовато, а вот творить ты умел… Нет, твой ассемблер — самый низкий язык программирования, а это крохотное устройство с единственным манипулятором для перемещения атомов. Яфет кивнул:
— Я понимаю, если перемещать атомы, то можно создать все, что угодно. Из чего угодно. Но с защитой от цепной реакции было, повторяю, просто, там все понятно, а с этими ассемблерами… гм… Я не увидел опасности, пока они, как и ядерный реактор, строго изолированы. Тебя страшит, как я понял, их распространение?
— Распространять придется, — пояснил Олег невесело. — Иначе остановим весь технологический прогресс. Вот тут и продумывай защиту совсем другого рода. Дело в том, что перемещать атомы дело чрезвычайно долгое. В том смысле, что атомов даже в спичечной головке… астрономически много. Пройдут годы, прежде чем такой ассемблер создаст, скажем, из грязи ягоду землянички.
Яфет спросил недоверчиво:
— А сможет?
— Конечно. Все, что угодно. Все из атомов, как помнишь… возможно, помнишь, из школьного учебника физики. Или химии, сам не помню, извини. Но это странная будет прихоть, ведь такой ассемблер будет стоить миллиарды долларов, проще вырастить тысячи тонны земляники хоть на Северном полюсе!.. Проблема в том, что изначально хоть и вложили гигантские суммы в создание первого ассемблера, но этот первый запрограммирован на воспроизводство самого себя. И так далее, по экспоненте. Вскоре у нас будут уже тысячи, миллионы, миллиарды таких ассемблеров, стоимость их упадет практически до нуля…
Яфет задумался, сразу ухватил суть проблемы.
— У вас, — сказал он медленно, — небось и название уже есть? Я имею в виду не для ассемблеров, а для проблемы?
— Есть, — вздохнул Олег. — называется. Мол, ассемблеры выйдут из-под контроля…
— Бунт машин? Олег отмахнулся:
— Какой бунт, у них ума будет меньше, чем у амебы. Просто сбой в программе, поломка, техническая мутация — вот и начнут либо воспроизводить себя, если сбой на первой же программе, либо на чем-то следующем. Ну, к примеру, нам вовсе не светит, чтобы ассемблеры переработали всю планету на свежую землянику. Нет-нет, что это ты так посерел лицом! Мы как раз и разрабатываем средства защиты!.. Еще ассемблеров этих нет, а уже в космос предполагается вынести и производство, и устройства для самоуничтожения, и особые блокирующие программы! Просто напоминаю тебе, чтобы и это взял под контроль. Ассемблеры нам нужны до зарезу, но защитные меры обеспечь. Как от зверей, что хороши только за оградкой. Привлекай всех, кого можешь, вбрасывай любые деньги. Используй все мои счета, я для тебя их открыл. Последний рывок, Яфет!
Яфет всмотрелся в его лицо. Олег напряжен, как струна, переспросил:
— Последний?
— Уверен, — ответил Олег с нажимом. — Потом все будет легче! По уму наконец-то, по уму!.. Мнение дураков не будет играть никакой роли, Яфет, потому что их вообще не будет. В смысле, старых дураков, дураков прошлой формации. А в новой, не знаю, может быть, мы с тобой сами попадем в эту категорию? Но все равно надо приближать это страшноватое будущее.
Яфет поинтересовался:
— Ты сейчас откуда?
— С яхты в Средиземном море. Я там и есть, у нас там ночь, а мое появление… рассматривай как проекцию.
Яфет ткнул его в грудь, Олег даже не качнулся, а Яфет с гримасой посмотрел на кончики пальцев.
— Для привидения ты мог бы быть и помягче. Покажешь, как это делается?
— Через пару недель, — пообещал Олег.
В следующий миг на лужайке снова пусто, примятая подошвами трава со вздохом облегчения распрямлялась, тоже соглашаясь с Яфетом, что мог быть не только помягче, но и полегче.
Виктория спала, раскинувшись по всей постели, уверенная в себе даже во сне, это не Тигги, что сворачивается в комочек, а колени подтягивает почти к подбородку. Олег хотел было лечь рядом, но, если Виктория вздумает забросить ногу или положить руку, что-то да нарушит в тонкой структуре сна, придвинул к кровати кресло, модифицировал, стараясь, чтобы не слишком была заметна разница с прошлой конструкцией, и сел, чувствуя себя в таком же комфорте, как если бы разлегся в королевской постели.
Сон долго не шел, загадочное состояние, куда более загадочное, чем политика, экономика, строение звезд или галактик, потом пришло то странное состояние, когда уже начинаешь видеть сон, но еще понимаешь, где находишься на самом деле, потом чувство реальности истончилось и пропало, он жил в неких странных эпохах, летал над рыцарскими замками, мчался на горячем коне и рубил врага, воздвигал стены на пути наступающих варваров, а затем как-то сразу очутился в черноте, проступили дивные сочетания звезд, прошла оранжевая волна сжатого пространства, звезды задвигались, как отражение в темном озере, куда бросили камешек.
— Я здесь… — прошептал он. — Я слышу… У меня открылись глаза, у меня открылись уши…
Он сам не понял, почему сказал именно эти слова, будто не человек, а щенок, которому исполняется десятый день от роду, но во сне у человека чувство удивления выключено, так что для него это прозвучало естественно, словно именно это и должен был сказать, а что же еще?