– Кем наложен? Творцом Гиперсети?
– Наверное, индивидуальностью еще более высокого порядка. Мы называем его Изначально Первым.
– В чем же выражается это ограничение?
– Любое наше действие в сфере контроля отражается и на нас. Вот почему отступник Ювинга не перешел барьер Гиперсети в своей физической оболочке, а опустил в ваш мир проекцию психоматрицы. Только так он мог изменить линии судеб определенных людей и помешать коррекции сверху.
– Вы его не одобряете?
– Мое отношение к нему не имеет значения. Он отступник, и его деятельность подлежит ограничению. С другой стороны, он способствовал созданию Фигуры Влияния… – Диаблинга замолчал и исчез.
Появившись вновь в другом обличье, он больше к этой теме не возвращался, и Кирилл прозорливо решил, что оператор скрывает свои истинные намерения и планы…
Что-то мелькнуло за окном.
Кирилл сел на мягкой безопорной кровати и увидел улетающий вдаль четырехмоторный самолет, тот самый, что несколько раз появлялся в буферной зоне. Лаврик назвал явление самолета глюком, то есть сбоем в компьютерной программе. Однако прав он или нет, оставалось неизвестным, так как Диаблинга на прямой вопрос Кирилла: что это такое? – не ответил.
С момента перехода из буферной зоны в мир Диаблинги прошло уже трое суток. О судьбе Ювинги-Утолина Кирилл ничего не знал. На его вопрос Диаблинга опять-таки не ответил, а спросить больше было не у кого, остальные операторы иезода контроля сторонились землян и смотрели на них как на говорящие игрушки или в лучшем случае как на интересных насекомых.
Здесь было тихо и спокойно. Землянам отвели спальные апартаменты и не тревожили, предоставив их автоматике помещений, выполняющей все требования. Но Кирилл чувствовал себя не в своей тарелке и ждал развития событий с нарастающим беспокойством. Интуиция подсказывала, что им предстоят суровые испытания. Хотя, с другой стороны, в глубине души зрело странное убеждение, что все идет не спонтанно, а по чьему-то тщательно разработанному сценарию.
Лаврик же чувствовал себя прекрасно, так как ему дали возможность работать с местным компьютером и снабдили какими-то сногсшибательными игровыми программами, из-за чего он почти не вспоминал, где он и с кем находится. Во всяком случае, чем занимается Кирилл, он не интересовался. Зима или лето за окном, дождь или вёдро, его не волновало. Он оказался в своей стихии и с удовольствием окунулся в компьютерное псевдопространство, черпая оттуда информацию обо всем, что его интересовало. Естественно, отредактированную местным цензором. Но и это его не огорчало. Он жил так, как хотел.
Это от него Кирилл узнал, что местный календарь насчитывает тринадцать месяцев по двадцать восемь дней в каждом плюс один «нулевой» день, что точно соответствовало земному году с его тремястами шестьюдесятью пятью днями. И от него же Кирилл получил данные, подтверждающие, что каждый человек Земли является макроквантовым «пакетом», подчиняющимся волновым законам, и одновременно подпрограммой, зависящей от несомой ею функции, которую люди называют душой.
По мере накопления знаний о вселенной Диаблинги у Кирилла копились и вопросы к нему, однако оператор иезода не торопился на них отвечать и встречался со своими гостями-пленниками редко. Кирилл получал больше информации от Лаврика, чем от него, хотя и Лаврик не горел желанием делиться ею с товарищем.
Компьютер, который выдали Киндинову во временное пользование, компьютером назвать было трудно, хотя функции он выполнял те же, что и земные изделия. По-видимому, Диаблинга просто придал своему вычислителю знакомую людям форму, в то время как сам общался с ним напрямую, без периферийной автоматики, мысленно. Выглядел же этот компьютер необычно: над столом в спальне-кабинете Лаврика висел метровый плоский прямоугольник экрана, при необходимости разворачивающийся в объемную конструкцию, а клавиатура вырастала прямо из стола, подстраиваясь под руки и пальцы оператора.
Кресло оператора, в данном случае Лаврика, представляло собой нечто вроде интерактивного объема, вводящего оператора в местную «Интернет-сеть». Подключенный к этой сети оператор начинал жить странной виртуальной жизнью, независимой от жизни вокруг. Единственное, чего он не мог сделать принципиально, – повлиять на естественные физические процессы мира Диаблинги, что Лаврику удавалось делать в реальности Земли. Эту возможность хозяин иезода людям не предоставил.
Зато по части развлечений Лаврик оттягивался по полной программе. Это была его стихия, реализованная мечта, причем по ощущениям намного превосходящая возможности земной техники, поэтому Лаврик сутки напролет сидел за компьютером (точнее – в компьютере) и жил так, как давно хотел, чувствуя себя повелителем мира. О том, что чувствует его телохранитель, полковник Тихомиров, не раз спасавший ему жизнь, он вопросов не задавал. Да и на вопросы самого Кирилла отвечал неохотно, занятый самим собой и своими переживаниями.
Правда, однажды он сам пригласил Кирилла в свой кабинет и показал ему масштабную панораму Метавселенной Диаблинги.
Этот мир был сложнее Вселенной, в которой существовали галактики, звезды, Солнце и планета Земля. По сути, реальность Земли представляла собой инвариант Гиперсети с трехмерным пространством и единым потоком времени. Реальность мира Диаблинги была шестимерной, а так как время в ней было «плоским», имея «длину» и «ширину», это обстоятельство порождало множество удивительных эффектов и более сложную картину материальных образований и структур.
Описать словами то, что увидел-ощутил Кирилл, заняв место Лаврика, он вряд ли смог бы вразумительно. Пожалуй, основным ощущением было безмерное удивление, в то время как глаза видели беспрерывное кипение светящихся, переходящих друг в друга геометрических фигур, конструкций и систем. Ничего похожего на ячеисто-волокнистую структуру Вселенной, какую описывали земные учебники по астрономии.
Следующий уровень, соответствующий скоплениям энергетических источников, также не напоминал галактики, шаровые и рассеянные звездные скопления. Это был мир лучевых «кристаллических решеток», в узлах которых горели энергосферы – системы из миллионов и миллиардов «капель», в которых время превращалось в пространство и энергию и освещало тем самым вселенную, а также обогревало «планеты» – гигантские, в сотни и тысячи раз больше Земли, плоские материальные «блины» с неким полем, заменяющим здесь гравитацию.
Существовали в этом мире и аналоги черных дыр – узлы осцилляций материи, где пространство превращалось в «яму времен» бесконечной глубины.
Сами же звездные «капли» представляли собой зоны фазового перехода вакуума из «жидкости» в «кристалл», хотя Кирилл так и не смог представить этот процесс наглядно. «Капля», или узел обращения времени в пространство с излучением энергии, с виду ничем не отличалась от термоядерной «капли» наподобие Солнца.
Другое дело – планеты или то, что их здесь заменяло.
Больше всего они напоминали плоские, толщиной в четыре-пять сотен километров и диаметром в миллион, лепешки, плавающие по поверхности колоссальных газовых пузырей, внутри которых происходил процесс «расширения» времени из «плоского» в «объемное», трехмерное. Этот процесс и порождал силу, заменяющую здесь тяготение.