Кланяясь, она поискала в публике капитана, но, увидев его, съежилась как от холода. Он не улыбался, его глаза приобрели цвет нефрита.

Она поняла, что он заметил ее оплошности. Это не предвещало хорошего продолжения вечера. Она украдкой взглянула на то место, где только что стояла. Юноша исчез, она странным образом почувствовала себя одинокой. Люди из толпы пришли поздравить артистов. Дюмон, приблизившись, молча протянул руку. Ларисса так же безмолвно отдала ему «Глаз». Он был чрезвычайно заботлив в отношении сокровища.

– Что случилось с тобой? – спросил он, пряча «Глаз» в специальную сумку.

– Прости меня, дядя. Меня отвлекли барабаны.

Лицо Дюмона стало каменным:

– Какие барабаны? Те, что так расстроили тебя раньше?

Ларисса с удивлением посмотрела на него. Барабанная дробь была слышна, несмотря на человеческие голоса и звуки цикад. Неужели он не слышит?

– Эти барабаны! – она кивнула в направлении топей.

Дюмон не смягчился.

– Ошибки может допустить каждый, – сказал он, стараясь быть терпеливым. – Но тебе пора понять, что никаких барабанов нет. С меня достаточно этих пустых объяснений.

Ларисса не могла уразуметь этого. Она явственно слышала призывные звуки, а он утверждал, что ничего не слышит. Она хотела продолжить спор, но была перебита мэром Фокелейном;

– Капитан Дюмон! Какое величественное представление! Сколько талантов на борту плавучего театра!

– Благодарю вас, мэр Фокелейн, – ответил Дюмон. – Познакомьтесь с моей воспитанницей – Ларисса Снежная Грива. Дорогая Ларисса, это – мэр Бернар Фокелейн.

Довольный Фокелейн взял руку Лариссы и запечатлел на ней слюнявый поцелуй:

– Спасибо за доставленное удовольствие, мадемуазель. Ваша Морская Леди незабываема! Такой грации я пока не видел! Капитан, вы с вашим плавучим театром должны остаться здесь в Порт-д-Элуре подольше.

Дюмон откликнулся на комплимент:

– Будет большой честью для нас. Артистам здесь тоже понравилось.

Он оглядел море голов, освещенных факелами. Иллюзия островного рая исчезла, но впечатление от спектакля осталось. Во всяком случае, рыночная площадь не выглядела столь безнадежно.

Смешавшись с артистами, жители Сурани, казалось, потеряли свою настороженность.

– Остается, конечно, вопрос о расходах, – сказал Фокелейн. – Население страны небогато.

Дюмон засмеялся: – Я вижу хорошо одетых людей, украшения, богатые дома.

– Мы обмениваемся товарами, услугами. Думаю, медный грош…

Ларисса позволила себе проигнорировать продолжение беседы на деловые темы. Она вслушивалась в барабанную дробь. Никто, кроме нее, не обращал внимания на дополнительный шум. Может быть, сураняне привыкли к нему. А как обстояло дело с приезжими?

Касильда болтала с молодым человеком приятной наружности. Сардан был в центре хихикающих девушек. Никто не ощущал неудобства. Ларисса не видела в толпе приятного молодого человека, увиденного ею ранее. Куда он мог подеваться?

Ларисса почувствовала мягкое прикосновение к своей руке. Распрощавшись с Фокелейном, Дюмон обратился к ней:

– Где ты была?

– Нигде. Чем кончились переговоры с мэром?

– Серебряная монета с посетителя плюс снабжение нас на протяжении всего пребывания. Но не бери в голову это. Ночь слишком тепла, чтобы проводить ее в толпе. Не прогуляешься ли со мною?

Ларисса улыбнулась в ответ, узнавая прежнего Дюмона. Она приняла его руку, сжав ее. Капитан уводил ее с бурлящей рыночной площади. Некоторое время они шли молча. Дорога вела в сельскую местность, петляя между богатыми домами, которые они видели с борта корабля. Ларисса загляделась на один из домов, выстроенных из камня и кипарисов. Детали не были видны из-за темноты, но она отметила, что у домов большие окна – редкая роскошь для изолированного места. Резные фигуры держали горящие светильники. Дюмон решительно взял руки Лариссы в свои:

– Я не хотел ничего дурного вчера. Ты была очень смела в борьбе с чудовищем. Пойми меня, я опасался за твою жизнь.

– Я знаю, дядя. Я обещаю… Внезапно перед ними выросла фигура в капюшоне и с мечом. Человек приставил меч к горлу Лариссы и, уверенный в своем превосходстве на безлюдной дороге, произнес:

– Одно движение, и девушка погибнет.

Глава V

Ларисса стояла не двигаясь. Она перебирала в голове приемы, которым ее обучил Сардан. Ситуация была необычной.

– Теперь, сэр, передайте мне все деньги, которые у вас имеются.

Его голос показался Лариссе знакомым. Она ожидала, что Дюмон подчинится и разбойник удалится удовлетворенный, но услышала щелчок обнажаемого Дюмоном меча.

– Оставь девушку, ты, подобие человека? Я не хочу проливать кровь на этой земле!

Незнакомец повернулся к Дюмону:

– Ты избрал смерть! – Он взмахнул мечом, но Дюмон парировал удар. Ларисса отбежала под укрытие каменного дракона. Человек размахнулся еще раз. Дюмон хладнокровно блокировал его.

– О, смелый, смелый бой. Он обещает кровь. Я жажду.

У Лариссы перехватило дыхание: слова были заимствованы из третьего акта «Удовольствия пирата».

– Остановись, дядя! – закричала Ларисса, выходя из своего укрытия. – Это не убийца. Это розыгрыш!

Ее слова утонули в звоне клинков. Разбойник сделал удачный выпад и нанес удар по руке Дюмона. Пролилась кровь, которая поразила незнакомца.

– Конец игре, – произнес капитан. Разбойник был обескуражен. Дюмон перешел к борьбе всерьез. Он был намного искуснее нападавшего и вскоре нанес ему смертельный удар.

– Подонки вроде тебя заслуживают гибели, – холодно произнес Дюмон.

Лжебандит перегнулся пополам. Он взглянул на Лариссу:

– Лиза… – Под его упавшим телом образовалась кровавая лужа.

Наступила тишина, если не считать барабанной дроби, слышной только Лариссе. Она оторвала взгляд от убитого:

– Он сказал «Лиза»… Дюмон тщательно вытирал кровь со своего меча.

– Он сказал «ложь». Дорогая Ларисса, это, конечно, неприятно, – он спрятал меч в ножны и подошел к убитому. – Боже, да это Джек!

Голос Дюмона был фальшиво удивленным. Ларисса отвернулась, узнав главного рулевого. Ею овладела жалость. Что заставило рулевого сыграть такую шутку с капитаном? Он должен был знать реакцию Дюмона. Его раскрытые глаза были полны удивления и ужаса.

– О Джек, – капитан склонился над ним. – Что подвигло тебя на такую глупость? – Он склонил голову в притворной горести, затем встал, обернувшись к Лариссе, окликнув ее.

Он давно хотел расквитаться с Джеком, который все больше предавался пьянству и знал слишком много. Он мог проболтаться, что делало его опасным.