«По-моему, настоящая любовь – это как рок. Как солнечный удар. Вопреки всему. Раз в жизни! Итак, продолжаем рассуждать. Вот влюбился в Ксюшу Олег из жалостливости… И что, неужели потом не заметил, какая она дура и невежа?»
Ничего страшного нет в том, что человек, например, не знает некоторых вещей. Не слишком хорошо образован… Потому что для того, чтобы отличить добро от зла, необязательно знать историю религии, законы физики и тонкости высокой кулинарии!
Можно быть деревенской теткой с тремя классами начальной школы – и при этом мудрой женщиной. Можно возвышенно рассуждать о боге и при этом творить зло. Вон, говорят, все мафиози – сильно верующие… Убьют кого-нибудь и молятся, молятся, грех свой замаливают. Можно умиляться щеночкам, рыдать над мелодрамами и при этом быть ханжой и лицемеркой.
Разве у доброты бывает национальность? Образование? Красота?.. Разве вера – это только крашенные на Пасху яйца? Разве любовь – это только рост, вес и разрез глаз? Цвет кожи и возраст?.. Характер?
Ни о чем об этом Олег, похоже, не догадывался. Даже не думал об этом. Он просто смотрел на Ксюшу, и его сердце таяло, таяло, таяло… Или его чувства к Ксюше и есть настоящая любовь? Ради которой Олег даже решился на подлость и предательство?..
Вот так, в бесплодных рассуждениях, Марта и заснула.
Но приснилась ей, как ни странно, не Ксюша, не Олег и даже не неуловимый спецагент Иван… Марте приснилась пожилая, безобразная женщина в чем-то черном. Женщина сидела на стуле, сцепив пальцы, и смотрела куда-то вдаль. Молча, с каким-то безнадежным спокойствием во взгляде.
Марта ни разу не видела Римму.
Но во сне к ней явилась именно она. Первая жена Олега. Римма…
* * *
…В обеденный перерыв Марта зашла в торговый центр. У нее не было зимних сапог. То есть были – но нечто страшное, кургузое, на плоской подошве. Нынешней Марте нужны совсем другие сапоги.
Марта перемерила несколько пар. Больше всего ей понравились одни – темно-вишневые, лаковые, на высоком каблуке. С высоким голенищем, плотно охватывающим щиколотки и икры.
В зале вместе с ней было несколько других покупательниц, вероятно, тоже вспомнивших о близкой зиме.
Все они мерили исключительно черные сапоги, исключительно на низком каблуке или плоской платформе. А что? Удобно, немарко, надежно.
Марта застегнула «молнии» на сапогах, встала в полный рост, притопнула каблуками. Кажется, подошли. Она повернулась к зеркалу – выше всех, стройная, легкая. С длиннющими ногами…
Близсидящая женщина, пытавшаяся натянуть на себя ботинки, напоминающие утюги со шнурками, а вовсе не обувь, с изумлением уставилась на Марту.
– Как? – заметив взгляд, дружески спросила Марта у незнакомой женщины.
– Неплохо… – нерешительно ответила та. Потом добавила: – Я в молодости в таких ходила. Сейчас-то уж, конечно, не рискну… Куда мне, на пятом-то десятке. Сорок вот летом исполнилось…
– Мне тридцать пять, – легко призналась Марта. – Ненамного моложе.
– Н-да? – недоверчиво прищурилась женщина. – Ни за что бы не сказала. – Потом спохватилась: – Но у вас ноги в порядке, а у меня – проблемные… С моим подъемом не всякое налезет.
– У меня тоже проблемные ноги! – радостно закивала Марта. – Сорок первый размер, между прочим.
– Со-рок пер-вый?!!
– Ага! – подмигнула Марта.
– О-о-о… – женщина опять ненадолго задумалась, а потом выдала очередную сентенцию: – В гололед на каблуках не походишь…
– В гололед и без каблуков упасть можно.
– Цвет, конечно, красивый… – упрямо вздохнула женщина, разглядывая сапоги на Марте. – Но под такой цвет надо эти… аксессуары искать. Не подо все пойдут сапожки ваши. Чтобы и пальто, и шапка, и сумка, и шарф сочетались с ними – замучаешься подбирать.
– Конечно, обязательно подбирать придется… – улыбнулась Марта. – Это же так приятно!
Этим высказыванием Марта окончательно поставила свою собеседницу в тупик. За стеклянной витриной, огораживающей обувной павильон от коридора, мелькнула знакомая фигура. Ян! Ян Горский.
Ян Горский стоял за стеклянной стеной и смотрел на Марту. Марта помахала ему рукой – привет, мол.
Женщина рядом с Мартой увидела эту сценку и с облегчением вздохнула:
– Ну, у вас есть для кого наряжаться! А я-то одна… Мне ни к чему. – И принялась натягивать на себя очередную пару «утюгов» со шнурками. Марта хотела сказать, что женщина потому и одна, что не хочет меняться, но потом передумала. Мало ли замужних дам, тоже обмундированных так, словно им предстоит пахать целину, преодолевать бездорожье и маршировать в пехоте?..
…Марта вышла из павильона с коробкой под мышкой.
– Ты обедала? Идем, тут рядом кафе… – увлек ее за собой Ян. – Мне надо с тобой поговорить.
Они сели за столик в огромном зале на последнем этаже торгового центра. Марта взяла себе рыбное филе без гарнира, бутылку минералки, Ян – первое, второе и даже третье – фисташковое мороженое…
– Ты лакомка и сладкоежка, – заметила Марта. Она не знала, как вести себя с Горским – теперь, когда никаких заданий «из центра» к ней больше не поступало.
– А ты скоро уморишь себя своей диетой! – смущенно засмеялся Ян. – Все только о тебе и говорят: «А вы видели, как Марта Волкова похудела?» Поделись секретом, Марта! Я, может, тоже хочу лишний вес сбросить…
– Я влюбилась, – рассеянно заметила Марта. Она совсем забыла о том, что недавно морочила голову Горскому, – и вот эти ее слова он опять принял на свой счет! Хотя она в данный момент вспоминала об Иване.
– Ты очень все форсируешь… зачем? – Ян опять смущенно засмеялся.
– Так… Прости! – Марта махнула рукой. «Интересно, Иван накопал на него компромат? Арестуют Яна или нет? А вдруг Иван где-то рядом и следит сейчас за нами?»
Марта огляделась – вокруг, за столиками, сидели люди, но Ивана среди них не было… Может, он в маскировке? Вон тот дядька с усами и в темных очках – очень уж странно выглядит… Кофе дует, уже которую чашку! Нет. Это не Иван, Иван любит чай.
– Забудь, Ян, правда!
– Нет, я не могу забыть… – Ян отложил ложку, накрыл руку Марты своей рукой. – Я как раз об этом хотел с тобой поговорить. Ты – необыкновенная. Я долго думал, и… В общем, я вел себя как дурак.
– Почему?
– Я не привык, чтобы женщины первые признавались мне в любви. Я не романтический герой, поверь… Да и вообще, мужчины – захватчики, они не готовы к тому, чтобы дичь сама бегала за охотником…
– Я – дичь?
– Ой, прости… – Он поцеловал ее руку. – Несу бог знает что… Но я много думал – над твоими словами, над тем, что было…
– Ничего же не было, Ян! – вежливо напомнила Марта. – Кстати, я разбила твою машину. Вдребезги. Восстановлению не подлежит… Общего ребенка у нас теперь нет.