(Особенно громкий удар, грубая брань.)
– Вовсе незачем так выражаться, Дасонс. Ну ладно, видимо, здесь войти не удастся. Другие входы тут есть?
Гаррис (негодующе):
– Нет!
Миролюбивый голос:
– Это уже интересно. Мистер Гаррис, вы не возражаете, если мы обойдем вокруг башни?
Никто не ответил, но Гаррис, видимо, кивнул в знак согласия, потому что снизу снова послышались шаги – люди шли обратно. Саймон выжидающе взглянул на Маркуса, и Маркус снова занес камень. Эмили наклонилась к нему ближе:
– Не надо, Маркус!!! – прошипела она.
Шаги оборвались.
– Я что-то слышал! – произнес снизу новый голос. – Смотрите! Вон те дыры! Там кто-то есть!
Эмили, Маркус и Саймон застыли.
– Да, – сказал миролюбивый голос. – Я тоже слышал.
И снизу донеслись шаги одной пары ног. Эмили представила, как человек смотрит вверх.
– Это значит, что он там не один! – произнес раздраженный голос.
Теперь шаги раздавались прямо под ними. Саймон подался назад.
«Да не бойся! – подумала Эмили. – Никто тебя не увидит».
Внезапно сквозь Саймоново отверстие ударил вверх луч света. Он рассек серый полумрак и вонзился в потолок. Саймон, застигнутый врасплох, отшатнулся и зацепил свою груду камешков, которые раскатились с негромким, но отчетливым дробным стуком.
Луч исчез. Лицо Саймона в сумраке было белым как мел.
Снизу донесся миролюбивый голос:
– Эй! Эгей!
Человек выждал секунду.
– Сынок, мы знаем, что ты там. Давай ты спустишься вниз и дашь нам войти?
Никто из ребят не издал ни звука. Друг на друга они не смотрели.
– Ты там с приятелем, да? – Голос помолчал, потом продолжал, медленно и осторожно, тщательно подбирая и взвешивая каждое слово: – Маркус, я надеюсь, что ты меня слышишь. Это полиция. Все в порядке. С нами здесь твой папа. Он беспокоится и хочет тебя видеть. Спускайся и открой дверь, хорошо? Никто на тебя не сердится, мы просто беспокоимся за тебя. Не мог бы ты выйти и поговорить с нами?
Все, что он говорил, звучало вполне разумно и успокаивающе. Эмили обнаружила, что, несмотря на страх перед отцом Маркуса, она в целом согласна с этим полицейским. Если бы они вышли и все объяснили, было бы куда проще. Она обвела взглядом Маркуса и Саймона и увидела, что ребята колеблются. Однако никто ничего не сказал.
Но тут внезапно внизу, в коридоре раздалось шарканье ног и послышался грубый, гневный голос Гарриса:
– А ну бросьте прятаться и откройте немедленно дверь! Вы отдаете себе отчет, что это частная собственность? Вы ворвались в здание, которое охраняется государством, и, если вы там хоть что-то испортили, вы у меня под суд пойдете!
Полицейский принялся поспешно что-то говорить ему вполголоса, однако дело было сделано. Трое ребят в зале с колоннами в ужасе переглянулись. Эмили сразу бросились в глаза пластины оргстекла, которые Маркус содрал с отверстий. Ей представились судьи, тюремные камеры, и когда рассудительный полицейский заговорил снова, все его прежние доводы были прочно забыты.
– Пожалуйста, не беспокойся, Маркус, – говорил полицейский. – Я уверен, такие неприятности тебе не грозят. Мы просто хотим, чтобы ты спустился и отпер дверь.
Пауза.
– Ты же не хочешь, чтобы у тебя действительно были неприятности?
Эмили ощутила в голосе легкий оттенок раздражения. Девочка вздрогнула, но увидела, как посуровело лицо Саймона.
Тут произошло то, чего никто не ожидал.
– Да, с тобой хочет поговорить твой папа, – сказал голос. – Вот он.
Когда Эмили услышала отца Маркуса, ей не показалось, что он похож на жестокого истязателя детей. Снизу донесся довольно тусклый и встревоженный голос:
– Маркус, это я, твой папа. Я… ятак беспокоился за тебя! Спускайся, едем домой. Мы с тобой во всем разберемся. Я на тебя не сержусь, сынок, совсем не сержусь! Ни из-за денег, ни из-за чего.
И снова тишина. Эмили наблюдала за Маркусом. Его лицо не изменилось.
– Я знаю, у нас с тобой были недоразумения… и… и я готов обсудить это с тобой. Но тебе надо было просто поговорить со мной; вовсе незачем было сбегать из дома…
Человек неуверенно умолк, потом начал снова:
– Мы могли бы заняться чем-нибудь интересным вместе, поговорить, обсудить разное… Где-нибудь в другом месте, получше, чем эта старая холодная развалина, а, Маркус? Где-нибудь, где потеплее. Можем немного пожить в гостинице, как раньше, когда мы ездили на море. Ну что, сынок, согласен? Нам обоим не помешает отдохнуть. Что скажешь?
Маркус, не мигая, глядел вниз сквозь отверстие. Снизу доносилось бормотание – там что-то обсуждали вполголоса. Потом снова послышался тусклый голос, еще более умоляющий, чем раньше:
– Ну пожалуйста, Маркус! Я же говорю, мы с тобой во всем разберемся. Да, я понимаю, нам нужно многое обсудить; но если мы немного постараемся, мы сумеем договориться, и все будет как раньше.
К ужасу Эмили, глаза у Маркуса вспыхнули, он оскалился и, наклонившись к отверстию, крикнул – почти провизжал:
– Врешь! Как раньше уже не будет! Никогда!
Отчаянный крик эхом разнесся по залу с колоннами. Внизу, в коридоре, все ошеломленно умолкли, а потом раздался гневный рык:
– Прекрати вести себя, как избалованный щенок! Выходи немедленно!
Маркус, с пепельно-бледным лицом, злобно скаля зубы, откинулся назад и, захватив обеими горстями мелких камней из кучи, отчасти высыпал, отчасти швырнул их в отверстие. Послышался жуткий грохот и крик боли. Не успел Маркус схватить еще горсть камней, как Эмили бросилась на него. Он отлетел от дыры, камни полетели во все стороны. Ребята упали на пол – Маркус на спину, Эмили сверху, – потом Маркус спихнул ее с себя. Девочка сильно ударилась об основание колонны. Она ахнула, разжала руки, и Маркус ринулся обратно к дыре. Одновременно с этим Эмили краем глаза увидела, как Саймон тоже сгреб в дыру сразу целую кучу камней. Снизу снова донесся грохот, вопли и брань.
Маркус ухватил еще один камень побольше, но прежде, чем его швырнуть, заглянул в дыру.
– Ушли! – выдохнул он. – Мы их отбросили!
И действительно, снизу, из коридора, не доносилось ни звука, зато снаружи слышались возбужденные голоса четверых людей, каждый из которых говорил, не слушая друг друга. Слов было не разобрать, но Эмили не сомневалась, что все четверо в ярости.
А в замке на время наступило молчание. Маркус все еще сидел у своего отверстия, заглядывая в него. Его дыхание мало-помалу выравнивалось. Саймон присел на корточки и рассеянно перекидывал камушек из руки в руку. Эмили так и осталась лежать, привалившись к колонне. Она все никак не могла поверить в то, что произошло; голова шла кругом от ужаса при мысли о случившемся. И ужаснее всего было то, что она сама по уши увязла во всем этом.