Стивен открыл было рот, но брат не дал ему ничего сказать.
— Можешь не спорить, это бессмысленно. Твои дары слабы, и из-за этого ты тоже слаб, но и ты обречен на это. Поэтому послушайся меня: сиди сегодня тише воды ниже травы — и тогда, возможно, к утру ты даже останешься в выигрыше.
— Так что же должно произойти сегодня ночью, а, Майкл?
Брат улыбнулся. На миг Стивен даже без зрения увидел перед собой узкую морду и ряд острых зубов. Ему стало жутко.
— Освобождение! — ответил Майкл.
Он взмахнул руками и снова оказался в развилке ствола. Поляна теперь была залита утренним солнцем, но Майкл, прислонившийся к мертвому стволу, даже сейчас оставался каким-то нематериальным. Его по-прежнему окутывала тень.
— Я лучше пойду, — сказал он. — Они встанут в восемь.
— А что будет с Сарой? — спросил Стивен.
— Если все пойдет нормально, завтра мы ее отпустим. Может быть, даже сегодня ночью. Все с ней будет в порядке!
Стивен ощутил дрожь внутри себя, какое-то колебание на той волне, на которую были настроены они оба, и понял, что в глубине души Майкл в этом не уверен.
— Не вижу причин, почему я должен тебе верить, — сказал Стивен.
Майкл только рукой махнул. Он задрал голову, посмотрел в утреннее небо, втянул носом воздух.
— Да потому, что я рисковал собой, чтобы прилететь сюда. Неужто ты думаешь, они доверяют мне достаточно, чтобы прислать сюда одного? После той осечки на поле? Да Соукрофт с Пилатом скорее сожгут меня дотла!
— Зачем тогда ты остаешься с ними, Майкл?
— Мне льстит, что они меня боятся. А еще я им нужен. Но главное — они мне нужны. И тебе тоже, Стивен. У нас с тобой серьезные проблемы. Но я все исправлю, вот увидишь!
Он внезапно поднялся вверх и повис в воздухе посреди поляны. Стивен ощутил порыв ветра — воздух рванулся вверх, увлекаемый распространяемым жаром. Зашуршали листья. Майкл нырнул в просвет между кронами.
Откуда-то издалека донесся его голос:
— Душой и телом, Стивен, душой и телом! Ты мне еще спасибо скажешь когда-нибудь потом!
Голос утих. Стивен остался один посреди леса. Вокруг, на каждом дереве, внезапно заголосили птицы — целые стаи птиц вспорхнули в небо и закружились у него над головой, будоража тревожное небо.
Вернувшись к дубу, Стивен обнаружил, что Том все еще спит. Мальчик бесцеремонно растолкал викария и рассказал ему о встрече. Том встревожился.
— Но если он знает, где мы, что им помешает напасть на нас? — спросил он.
Он попытался встать, но обнаружил, что ноги затекли, закоченели и сделались как деревянные.
— Он им не скажет. Он, конечно, псих, но все-таки мой брат.
Том покачал головой. Давешнее бегство наперегонки с огнем очень сильно сказалось на нем. Однако, услышав, что Сару действительно держат в плену, он застонал и спрятал лицо в ладонях.
— Ну, сейчас мы с этим все равно ничего поделать не можем, — сказал Стивен. — Но может быть, у нас будет шанс потом. Судя по тому, что говорил Майкл, ближе к вечеру они будут очень заняты, и им станет не до нас.
— Да уж, заняты, это точно! — Том снова привалился головой к стволу и тяжко вздохнул. — Господи, что я наделал?
— Не вешай нос. Мы не знаем, что они затевают, и это не твоя…
— Не моя вина? А то чья же? Кто откопал печать? Кто выволок ее на свет божий, оставив кусок в земле, так, чтобы кто угодно мог его украсть? Она столько времени благополучно пролежала в земле, а потом явился я и выкопал ее. Потом… явился… я… О боже!
Стивен ничего не сказал. Он тоже сообразил то, о чем догадался Том. Майкл сказал — «освобождение», и дракон в его душе радостно встрепенулся, услышав это. Глаза у него заболели, в душе вспыхнул пламенный восторг. Он жаждет освободиться, взмыть над лесом…
— Что же нам делать? — прошептал Том.
Стивен моргнул.
— Хм…
Он почувствовал себя виноватым и принялся лихорадочно соображать, что бы такого сказать разумного.
— А вот эта книжка, что ты читал, — что там говорилось про Вин… как его?
— Виниддин.
— Про Виниддина. Ты говорил, в каком-то стихотворении упоминалось о его битве с драконом. А что именно там говорилось?
— Это был всего лишь отрывок. Не помню. Типичная валлийская поэзия, туманная и непонятная.
— Вспомни хоть что-нибудь. О чем там говорилось?
— Стивен, я его прочел всего один раз!
— Ну так напряги мозги, черт побери!
Стивен пнул ствол дуба и ушиб пальцы. Он наклонился, чтобы потереть ногу. Том, похоже, заинтересовался этим. Он уставился на Стивена, потом перевел взгляд выше.
— Да, это там было, — сказал он.
— Что — это? — буркнул Стивен. Ему было не до любезностей.
— Дуб. Там упоминался дуб. И еще камень.
— Какой дуб? Какой камень? Там должно было говориться подробнее!
— Ничего там подробнее не говорилось, слово даю. Как же это было? Дуб… камень… пламя… Нет, не помню. Стой, погоди! Там еще шла речь о железе.
— О каком железе? О мече? О копье?
— Да-да! Уиллис предполагал, что Виниддин поразил дракона копьем из дуба и железа. И на кресте тоже высечены копья.
Стивен обошел вокруг дерева, примериваясь к сучьям.
— Копье… — сказал он. — Копье, наверное, сделать можно!
Том встал и подошел к нему.
— Сделать копье? — сказал он. — А что толку? Нам же придется иметь дело с огнем!
Стивен обернулся к нему.
— Слушай, — сказал он. — Времени у нас мало, а возможностей еще меньше. Сегодня ночью или, может быть, еще сегодня днем Кливер попытается что-то предпринять. Это либо подействует, либо нет. Если не подействует, мы все останемся при своих. А если подействует и если дракон действительно вырвется наружу, ни ты, ни я, никто на свете не будет знать, что делать. А в этом стихотворении есть хоть какие-то намеки. Мы знаем, что в нем упоминается камень — кто скажет, что это не крест? Это достаточно правдоподобно. Там упоминается пламя. Ну, пламени мы видели предостаточно. Отлично. Возможно, упоминание о дубе и железе кажется бессмысленным, ведь они как будто бессильны против пламени. Но это все, что у нас есть. Мы не можем пренебречь даже самым ничтожным шансом!
Том кивнул.
— Хорошо. У нас есть дуб. Нам нужно копье. Как его сделать?
— У меня есть перочинный ножик, — сказал Стивен.
Солнце наконец встало, и тонкие, острые копья солнечных лучей пробивались сквозь щели в ставнях, озаряя затененную комнату призрачным полусветом. Со всех сторон из мрака выступали бледные силуэты, массивные и таинственные, чья подлинная форма еле угадывалась под белыми чехлами. В центре комнаты, серый от пыли, громоздился большой рояль. И именно из-под рояля вскоре после восхода послышалось неудержимое чихание.