Со стороны купе проводника щелкнула дверь тамбура, кто-то вошел. Иван присел, чтобы голова не отразилась в зеркале, осторожно выглянул из-за двери и в тусклом свете ночника увидел две крупные фигуры все в тех же белых рубашках и брюках. Преследователи не потрудились переодеться, чувствуя себя хозяевами положения. Спеси у них даже после гибели напарника не поубавилось. Каким образом они выследили беглецов, гадать было бесполезно, существовало множество разных методов и технических средств.
План действий созрел в голове мгновенно.
Иван нарочито шумно хлопнул дверью туалета, вышел в коридор, резко остановился, словно только что увидев преследователей, и бросился из вагона, приглушенно крикнув:
– Тая, беги!
Расчет его оправдался. Двое не стали проверять все купе подряд, ломать голову, сколько человек убегает. Рефлекс сработал за них, да и фраза Ивана: «Тая, беги!» – тоже прозвучала вовремя. Жертвы убегали, их надо было догнать и уничтожить.
Иван выскочил в тамбур, попробовал открыть двери вагона – заперты на ключ, помчался дальше. Проскочил соседний вагон, снова дернул за ручки выходных дверей. Слава Аллаху! То ли проводник ленивый попался, то ли дверь не запирается, но именно то, что нужно. Прилип к поручням несущегося в темноту вагона, закрыл дверь, краем глаза следя за тамбуром… Вот они!
Две тени метнулись из переходника в вагон, не заметив не полностью закрытой двери. Пора!
Иван снова вскочил в тамбур и метнулся вслед за пробежавшими убийцами, не особенно удивляясь своему хладнокровию: поход по Стволу не прошел даром и для него, а навыки Российских ВДВ не забываются никогда.
Бугристого от мышц здоровяка с мясистым затылком Иван догнал в следующем вагоне и с ходу врезал ему по шее тычком – ударом костяшками пальцев правой руки. Попал куда надо. Здоровяк сунулся носом в ковер на полу коридора и затих. Первый бегущий – тот самый бритоголовый Агатов, уже получивший крещение от Ивана у реки, – оглянулся, стал поворачиваться, ведя руку с «бизоном» справа налево, как в тире, но поворачивался недостаточно быстро. Костров в прыжке выбил у него ногой пистолет-пулемет, тут же добавил выпад растопыренными пальцами в бок, отбрасывая к двери из коридора в туалетный бокс.
Бритоголовый, массивный и твердый, как шкаф, не упал, сбить его с ног, наверное, и кулаком было трудно, а свободы в тесном помещении для маневра Костров не имел, поэтому Агатов решил задавить противника силой, захватить корпус и сломать позвоночник. Но шанса такого Иван ему не дал. Как только Агатов, набычившись, ринулся на него, Иван нырнул ему в ноги и нанес жестокий удар рукой снизу вверх – в пах. И схватка закончилась, практически еще не начавшись. Закатив глаза, Агатов замычал, опустился на пол, скорчился, глядя на противника и не видя его.
Иван подобрал оба упавших «бизона», обыскал карманы преследователей, молясь в душе, чтобы никто не вышел из купе, опустил себе в карман удостоверения сотрудников Федеральной службы безопасности (Управление «К», отдел «НИЗ»; что за НИЗ такой – научно-исследовательская зона, что ли?) на имя капитана Агатова Сергея Николаевича и на имя лейтенанта Смурного Петра Аркадьевича, обнаружил прикрепленные специальными ремешками к ногам кинжалы – прекрасной формы и работы персы, тоже положил в карман. Похлопал по щекам бледного до синевы бритоголового.
– Эй, капитан, живой?
Глаза Агатова, почти полностью занятые зрачками, стали проясняться, и Костров добавил медленно и внятно:
– Встречу еще раз – убью! Понял? Не попадайся мне на глаза, особенно там, в Брянских лесах. Моли Бога, чтобы наши тропы больше не пересеклись. Понял?
Агатов оскалился, пришлось дать ему пощечину, чтобы привести в чувство.
– Понял, подонок?!
– П-по…
– Ну и отлично. Оружие пока побудет у меня. Если что, я сумею объяснить, каким образом оно у меня оказалось.
Пнув Агатова и, походя, второго особиста, Иван отправился в свой вагон. Он был уверен, что до утра к ним никто больше не пристанет. Ожидавшей его с нетерпением Тае он сказал всего три слова:
– Все спокойно, спи.
Они сидели в каюте Гришина и беседовали о высоких материях: хозяин, одетый в полосатую пижаму, Игорь Васильевич Ивашура, Вероника Ткаченко, доктор физико-математических наук Меньшов, волосатый, бородатый, громогласный, шумный, но интересный собеседник, и Леонид Дмитриевич Гибелев, телекомментатор программы НТВ.
Время перевалило за полночь, а они и не собирались расходиться, увлеченные темой разговора, которой интересовались не только дилетанты, но и сами специалисты: время и его аспекты, гипотезы, предположения. У Гришина и у Меньшова были по этому вопросу свои мнения, поэтому слушать их перепалку было очень забавно, хотя даже Ивашура не всегда их понимал, несмотря на свой опыт и полученные знания.
Как тогда при встрече с Гришиным, инициатором беседы о физической природе времени стала Вероника, не получившая от академика ответы на многие свои вопросы.
– Константин Семенович, мы позавчера не договорили, – сказала она, когда компания пригубила вино и разобрала нехитрую закуску – бутерброды с икрой, колбасой и ветчиной. – Я не поняла, что такое динамическая теория времени.
– Вы его лучше не спрашивайте, – хмыкнул Меньшов, вытирая усы, – он теоретик, истина ему только снится. Спрашивайте у экспериментатора, у меня например.
– А чем теоретик отличается от экспериментатора? – заинтересовался Гибелев.
– Это классика ученого фольклора, – улыбнулся Ивашура. – Не помню, кто сказал, но изречение известно давно: «теоретик верит себе, когда другие не верят, а экспериментатор, наоборот, не верит себе, даже если верят другие». А что там вы имели в виду под динамической теорией, Константин Семенович?
– Это не теория – концепция, справочно-математический аппарат не дотягивает ее до теории. По этой концепции время – всего лишь изменение порядка событий, при котором будущее превращается в настоящее и в прошлое.
– Спекуляция, – поморщился Меньшов. – Что значит – превращается? В результате какого процесса? Почему порядок событий именно таков, каков есть?
– Потому что таковы законы, вложенные в континуум при рождении Вселенной, – ответил Гришин спокойно. – Кстати, я не сторонник динамической модели. – Он оттопырил губу в некотором сомнении. – Впрочем, и статической, и прочих иных тоже.
– А что, есть еще модели? – собрал морщины на лбу Ивашура.
– Ну, например, субъективно-психологическая: время – это способ восприятия Вселенной сознанием человека.
– Ерунда, – проворчал Меньшов, терзая бороду. – Козырев еще сорок лет назад доказал в своих опытах, что время – особая субстанция, способная трансформироваться в энергию.
– Все это хорошо, – примирительно произнесла Вероника, – все это мне понятно. А статическая модель? Как объясняет течение времени она?