— Пусти! — прошептала я, брыкаясь изо всех сил. — Немедленно отпусти меня, дурак!
— Лис, я же тебе сказал — всего пять минут! — укоризненно пробормотал он, и я ухватилась за эти слова с надеждой — а что, если это действительно его последняя просьба? Он же не глупый человек, на безумства не способен…
Поэтому я не стала кричать и царапаться — я все еще надеялась, что он именно так и поступит, как обещал. Я только колотила его по плечам, когда мы спускались в лифте…
На улице было холодно, мела легкая поземка… Бегом он пронес меня через двор и темную арку к проезжей части. Рома Пеньков распахнул заднюю дверцу.
Я упиралась изо всех сил:
— Пеньков, дурак.. Ты дурак!
Но Денис все-таки затолкнул меня внутрь, и Рома сграбастал меня своими ручищами, чтобы я не вздумала открывать дверь. Денис сел на переднее сиденье, и машина тронулась с места.
Сердце у меня оборвалось. Я ненавидела Дениса.
Мы мчались, как ненормальные, — один поворот, другой, кто-то резко затормозил сбоку, пропуская нас, послышались проклятия вслед, автомобильные гудки…
Первое время я молчала, ошеломленная, еще не понимая, что на самом деле происходит, а потом принялась колотить и щипать Пенькова, надеясь, что он меня отпустит. Пару раз даже укусила Рому за шею и даже почувствовала на губах солоноватый вкус его крови… Но он все вытерпел. И не выпустил меня из рук.
Мы мчались с сумасшедшей скоростью вдоль набережной, гранитная ограда сливалась в одну сплошную линию, комья грязного снега летели из-под колес…
— Поворачивай, Денис! — взмолилась я, стиснутая в объятиях его вассала. — Ты же обещал…
— Лис, это для твоего же блага, — бросил он, не оборачиваясь. — Ты мне сама потом спасибо скажешь…
— Я тебя ненавижу!
— Лис, милая, я должен тебя спасти…
— Но это произвол, насилие… Это похищение! Уголовное дело — киднепинг.
— Я тебе обещаю, что ни один волос не упадет с твоей головы. Просто ты поживешь несколько дней в моем загородном доме. Помнишь, как тебе было хорошо там, как ты любила гулять в саду?
Я тихонько заплакала от бессильного отчаяния. Я думала о Саше, о том, что с ним будет, когда он вернется и не найдет меня дома. Как он испугается! Нет, он решит, что я сбежала накануне свадьбы. Струсила. Такое бывает иногда с невестами, а что касается женихов, то это вообще распространенный случай…
— Ромочка, а ты как согласился на это? Он много тебе заплатил? — спросила я, умоляюще взглянув на Пенькова. От него жутко несло дешевым табаком и потом. Испугался, голубчик…
— Елизавета Аркадьевна, ну что вы… — пробормотал он. — Никто ничего мне не платил!
— Бесплатно, значит, участвуешь в преступлении?
Нас сильно тряхнуло.
— Отпусти ее, — сквозь зубы угрожающе произнес Денис. — Ну! Убери от нее свои грязные лапы!
— Дэн, она же сейчас попытается сбежать…
— Не сбежит. Она не самоубийца.
Дальше мы ехали молча, но все так же быстро, и я очень надеялась, что Дениса остановит за нарушение скоростного режима милиция. Или он врежется в кого-нибудь… От злости я почти не боялась того, что мы можем попасть в аварию.
Черное загородное шоссе, снег на полях…
Я откинулась назад и закрыла глаза.
Пока еще есть время. До свадьбы осталось два дня. Я смогу сбежать от Дениса. Я вернусь и все объясню Саше. Мы поженимся и будем жить долго, до ста лет, и умрем в один день…
Через час сумасшедшей гонки мы плавно въехали во двор загородного дома Дениса. Двухэтажный добротный дом. «Пусть будет немного похож на замок, — сказал он когда-то архитектору. — Я всегда мечтал жить в замке!»
А я когда-то мечтала жить здесь. С Денисом. И тоже до самой смерти… Но вот я снова здесь, только совершенно этому не рада.
— Лис, будь умницей… Здесь снега по колено. Иди ко мне.
— К тебе не пойду. Пусть Рома меня несет, — зло сказала я.
— Ну Рома так Рома, черт с ним…
Хуже всего было то, что ограда вокруг дома высокая и поверху пущен ток. И еще здесь сигнализация. Я все знала об этом доме, а за последний год-полтора Денис мог обзавестись еще каким-нибудь хитроумным охранным устройством.
Ну и как я отсюда убегу? Побегу по снегу в облегающем платье, в туфельках на каблуках, потом с ловкостью акробатки перемахну двухметровую ограду… Ловкостью акробатки я не отличалась. Вот Оля Арутюнова — она смогла бы, наверное. Потом придется долго бежать по заснеженной дороге до шоссе, ловить попутную машину. Всякий ли остановится, чтобы подбросить до Москвы замерзшую Снегурочку? Меня примут за привидение…
Я представила себе все это и решила, что надо сделать упор на красноречие. Надо уговорить Дениса и Рому, чтобы они меня отпустили. В самом деле, слово обладает большой силой…
— Денис… — прошептала я, стоя на пушистом ковре в большой гостиной. — Ты…
— Лис, голубчик, не трудись. Ты замерзла, наверное… Что ты хочешь? Горячую ванну, коньяк или что-то еще?
— Ничего не хочу, — злорадно ответила я. — Заболею и умру молодой.
Он принес теплый плед, укутал меня, придвинул кресло, где я сидела, ближе к камину, который растопил Пеньков. Как я мечтала когда-то греться у этого камина… Пропади он пропадом!
— Лиза, вы это… — робко прогундосил Пеньков. — Вы не думайте…
— Не Лиза, а Елизавета Аркадьевна, — мрачно перебил его Денис. — Лис, если тебе что-то надо, скажи мне, я попытаюсь удовлетворить все твои пожелания. Ты не голодна, случайно?
Я вдруг вспомнила эпизод из фильма «Кавказская пленница».
— Нет. Отпусти меня. Я хочу домой.
— Это твой дом, Лис.
— Нет, это твой дом… — упрямо сказала я. Он не стал со мной спорить.
Через некоторое время Денис попросил меня перейти в комнату наверху.
— Там есть все, что тебе может понадобиться. И Пенька, если что, вызывай…
— А ты?
— А я должен уехать на некоторое время.
Так я оказалась в комнате для гостей на втором этаже. Там было очень уютно, и, помнится, когда-то, тысячу лет назад, я любила заходить в эту комнату, стоять у окна в форме эркера, из которого был хорошо виден сад. Вернее, не сад даже, а настоящий лес. Денису продали этот участок с условием, что он не срубит ни одного дерева. Все деревья были помечены и зафиксированы где-то там, в бюрократических анналах. И не дай бог, если одно из них исчезнет со своего места, — тогда без грандиозного штрафа не обойтись.
Странная апатия охватила меня — я собиралась спорить, доказывать чудовищность поступка Дениса, проклинать… Но вместо этого упала на мягкий диван и уставилась в потолок.