— Ничего не прошло, Дуся…
— О чем ты? Я не понимаю, — нервно бросила она и скрылась в доме.
Вскоре вышла Авдотья, верная Дуняша, которую он помнил еще по прежним временам, стала кланяться и говорить что-то. Но он не расслышал. Странно, но звуки бравурной музыки, доносившейся из дома, он слышал хорошо, мелодия крутилась в голове, точно карусель…
Ничего не прошло. Он понял: любовь к ней никуда не пропадала, а только затаилась на время. Теперь демоны прошлого вырвались из клетки.
Он вернулся домой, переоделся. Тани не было. Девочки играли в детской, с няней. Он позвонил Самойленко.
— Илья Лаврентьевич, приходите. Мне что-то нехорошо.
— Так доктора же надо, сейчас инфлюэнца по Москве гуляет! — воскликнул на том конце провода старик. — Немедленно вызовите доктора, я сейчас приеду…
Андрей не успел сказать, что у него вовсе не простуда, что простуда может быть у Дуси, а он физически совершенно здоров, лишь в голове кружится эта музыка, и отчаянно хочется плакать. Потому что ничего, ничего не прошло!
Через полчаса приехавший Самойленко нашел его лежащим на полу в гостиной, скорчившимся, точно креветка.
Он плакал и произносил имя той, которая никогда не могла принадлежать ему. Детей увели к соседу, чтобы не пугать, и вызвали медицинскую карету, которая прямиком увезла Андрея в тот дом, в котором он когда-то провел два года и куда надеялся никогда не возвращаться…
Рукопись была дочитана до конца.
За окнами медленно падал снег. Было так тихо, что казалось, будто я лишилась слуха или уши мои до самых барабанных перепонок забиты ватой. Это была мучительная, невыносимая тишина, от которой хотелось избавиться…
Я придвинулась к компьютеру и напечатала несколько строк, туманных и серьезных. «Явления материального мира выступали для представителей этого литературного течения лишь как символ идеи. Поэтому основным стилевым выражением становится двойственность… Образ всегда имел двойное значение, заключал в себе два плана, между которыми существовала сложная связь…»
Я жила уже неделю в этом доме. Денис отдал в мое полное распоряжение свой компьютер — ноутбук последнего поколения, серебристого цвета — его любимого.
Он привез кое-что из моих вещей, книги и бумаги, мою незаконченную работу, в которой я тщетно пыталась проанализировать образ ангела в литературе Серебряного века. Тщетно, потому что мыслями была далека от литературоведческих вопросов. Как жить дальше? Ах, если бы ответ на этот вопрос можно было найти в умных книгах, расшифровать символы декаданса и там обнаружить подсказку!
Я нашла бесконечное количество ангелов в литературе того времени. В литературе старших символистов ангелы были мрачными, карающими существами, обладающими несомненной силой… Бесконечность, ужас, тоска, безнадежность. Мраморные ангелы склонялись над могилами в вечной печали — готика. Мистика.
Позже ангелы потеряли свою карающую бесстрастность, перестали быть такими мрачными. Из огненных они становятся светлыми, бледнеют, приближаются к земным существам. «Ангел бледный, утомленный слишком ярким светом дня, ты стоишь в тени зеленой, ты не знаешь про меня…» Любовь — «три дня тебя не видел, ангел милый, — три вечности томленья впереди! Вселенная мне кажется могилой. И гаснет жизнь в измученной груди…»
— Вот ты где, — сказал Денис, заходя в комнату. — А я ищу тебя по всему дому.
— Что, боишься, что я сбежала? — усмехнулась я. «Художественный образ — широкое и многоаспектное понятие, которое связано не только с образами персонажей литературных произведений, но и с конкретными деталями повествования. Например…»
— Боже, как интересно! — заглянул через мое плечо Денис. — Ничего не понимаю. О чем ты пишешь?
— Об ангелах, — коротко ответила я.
— Разве о них можно так много писать? Ангел — это ангел, а у тебя тут книг и всяких бумаг целый центнер.
— В общем, ты прав, но в понятие «ангел» каждый писатель вкладывал все, что угодно. Ангел как символ смерти, любви, страдания, бескорыстной любви, ангел карающий, утешающий и прочая, и прочая…
— Милая моя. — Он встал на колени, уткнулся лбом мне в плечо. Я хотела оттолкнуть его, но передумала — кажется, он не собирался позволить себе большего. Он просто был рядом. — Ты такая умная…
— Это тебя раздражает?
— Нет. Даже наоборот. Женщина и должна заниматься чем-то таким возвышенным. Женщина-бухгалтер, бизнес-леди — это как-то не то. Я даже не знаю, на что это похоже… На цветок из картона. Только ты — настоящая.
— Флер де Лис?
— О-о… — вздох восхищения и благоговения.
— Ты старомоден.
— Возможно. Есть еще другой вариант — я просто тебя люблю, и все, что ты делаешь, кажется мне прекрасным.
— Денис…
Он протянул ко мне руки, как будто хотел обнять, но потом отвел их назад.
— Все-все, не буду, не смотри на меня так… Кстати, а как словарь расшифровывает это слово?
— Ангел, от греческого, — вестник, бесплотное существо, посредник между богом и людьми.
— Ну вот, как все просто! А люди столько книг на эту тему написали… — благодушно произнес он, перебирая книги на столе.
— У Брокгауза и Евфрона есть большая статья… Я вставила диск, открыла электронный словарь.
— Вот, послушай, что они говорят — «…ангелы духовны и бестелесны или, может быть, имеют некое эфирное тело; если они принимают видимый образ — это только случайная форма, а не постоянное бытие. Для ангелов не существует никаких пространственных условий, но они вездесущи. Они более совершенны, чем первозданный человек, но в совершенстве ограничены; несмотря на быстроту и глубину разумения, не всеведущи, несмотря на чистоту и святость, могут подвергаться искушениям. Они сотворены свободными, а потому могли свободно устоять в добре, как святые ангелы, и пасть, как злые духи…»
— Ты когда-нибудь их видела? — вдруг спросил Денис. Он не шутил, не иронизировал — смотрел на меня с любопытством и уважением.
— Видела… один раз, — осторожно ответила я. Отель «Билив». Мы, пьяные и веселые, играли в снежки во дворе у старой избушки с таким претенциозным названием, и то ли Мишель, то ли Альберт закричал, что видит ангела, летящего по небу. Я ничего такого не видела — но сейчас, спустя время, искренне верила, что ангел тогда действительно пролетел неподалеку от нас. Потом мы с Сашей болтали о какой-то чепухе, наверху ворочался Альберт, укладываясь спать… Добротный коттедж Дениса и скромный «Билив». Я, конечно, не за рай в шалаше, но… здесь ангелы почему-то не летают.
— О чем ты думаешь? Ты опять о нем думаешь? — с отчаянием произнес Денис.
— С чего ты взял? — холодно спросила я.
— У тебя на лице написано. Это жалостливое выражение, этот тоскливый взгляд… — Он уже откровенно злился.