– Ха, будущего! Ты же передумала… – возмущенно напомнила Лена.
– Не лезь в наши дела. Свадьба обязательно будет. А ты – уходи, уезжай отсюда…
Она прошла в дом. Исы там не было. Тогда Соня отправилась на пруды, в которых выращивали мальков.
Глубокая ночь. Свет прожекторов.
Иса, наклонившись, стоял на мостках, брал пробу воды…
Соня пошла по мосткам ему навстречу.
Он услышал цоканье каблучков, обернулся. Блеснули в свете прожекторов огромные матросские пуговицы на его куртке…
Мимо Сони пролетела ночная бабочка, коснулась ее волос. Соня рассеянно отмахнулась… Она чувствовала ком в горле.
Плеск воды.
– Иса… Иса, прости меня.
Он молчал. Соня чувствовала, что слезы уже потоком текут по щекам, но больше не издала и звука. Она хотела быть с Исой – всю жизнь, не расставаясь ни на миг. Иса – родной. Разве имеет значение, богат или беден тот, кто родной тебе? Красив или уродлив… Умен или глуп. Нет, не имеет никакого значения. Уже нельзя от него отказаться… Как нельзя отказаться от отца с матерью, от собственного ребенка… От собственной судьбы.
Еще Соня поняла, что ее чувства к Исе перешли на какой-то иной, новый этап. Раньше она была влюблена, теперь – любила. Раньше она могла только разрушать, теперь – созидала…
С Исой она была самой собой. С Исой она могла стать сильнее, лучше.
Только вот чувствовал ли он то же самое?.. Ведь Соня бросила Ису в трудный для него момент… Сбежала. Встречалась с каким-то там Фредом… Впрочем, Соня уже ничего не помнила о тех днях, проведенных без Исы. Ничего и никого. И вообще… Из-за чего они там с Исой поссорились, почему она обиделась? С кем встречалась? Какая разница!
Если бы и Иса думал так же! Если бы он тоже любил ее – вопреки разуму – ее, Соню, такую инфантильную, эгоистичную, капризную, нетерпимую, такую несовершенную…
– Иса… – едва слышно прошептала Соня.
Иса положил на деревянный настил специальный ковшик, которым брал пробы воды. Шагнул к Соне.
– Я тебя люблю! – прошептала она. – Я не побоялась – ночью к тебе приехала… Ни к кому бы не приехала, ни у кого не стала бы просить прощения…
– И что, я должен это оценить? – без всякого выражения произнес наконец Иса.
– Не надо ничего оценивать… – всхлипнула Соня. – Ты только скажи… ты меня – любишь? А?
– О господи… – пробормотал Иса. – И что мне делать? Нет, видно, правду говорят – от судьбы не уйдешь.
И он быстро подхватил Соню, обнял, прижал к себе – так сильно, что она едва не задохнулась. А сердце ее – едва не разорвалось от радости. Буквально.
– Ты такой хороший… – прошептала она, тоже изо всех сил обнимая его. – Я без тебя не могу… Я без тебя умру, знаешь?
– Тут уж одно из двух – либо ты без меня умрешь, либо я с тобой.
– Иса!
– Да шучу я, шучу… – он поцеловал ее. – Назначим новый день…
– Какой день?
– Свадьбы. Вот какой! – он целовал без остановки.
– Погоди… – Соня попыталась его остановить. – Иса, погоди… Это все неважно! Я буду с тобой всегда… Как там говорят? В радости и в горе.
– В здравии и болезни!
– Все будет у нас… Не сейчас, так потом…
– Где ты была? Что ты делала? – вдруг с нетерпеливой ревностью спросил он.
– Я не помню.
– Так не бывает… – сердито-печально засмеялся он. – Ты маленькая лгунья.
– А зачем ты кричал на меня? Мне было так больно…
– Прости, прости… – опять объятия и поцелуи, слезы и смех.
Пожалуй, теперь уже оба они – и Иса, и Соня – решительно не помнили, из-за чего они поссорились. Они только удивлялись тому, что столько дней были не вместе. Поцелуи, словно вода, смывали все прошлые обиды.
После исступленных поцелуев они вдруг замерли, глядя друг на друга.
– Принцесса… – едва слышно произнес Иса. Коснулся кончиками пальцев ее лица. – Какая ты нежная… красивая… я красивее не видал. Никогда.
– И ты красивый! – она облизнула губы. Его смуглое, цыганское лицо… Мелкие завитки волос – до плеч, «вечная» щетина… Все в Исе вызывало у Сони желание. Какой там Фред… Старый, лысый сатир, да и только! Кощей Бессмертный! Пусть едет в свои момбасы-канзасы, там себе жену ищет…
* * *
Соня проснулась от того, что смеялась. Но что ей снилось, она не запомнила… Села в кровати, щурясь от солнца и все еще бессознательно улыбаясь. Наверное, вот так она просыпалась в детстве, совсем маленькой девочкой… Дети часто просыпаются с улыбкой. Исы не было – он рано утром уехал по делам.
Соне было так хорошо, что она решительно не знала, чем ей заняться. Она словно боялась расплескать эту радость, растратить ее на мелочи… Но заниматься надо было – в первую очередь нарисовать очередной макет для кондитерской фабрики «Б. Чиркунов». Что-то там про осенние цветы… Хотя до осени было еще целое лето!
…Соня умылась и, не завтракая, села за стол – на голодный желудок ей всегда лучше работалось.
Открыла контейнеры с гуашью, придвинула к себе лист картона… Обычно она рисовала с натуры, и рисунки ее отличались строгим натурализмом. Таковы правила. Кондитерской фабрике «Б. Чиркунов» абстракции не требовались! Но в этот раз невозможно было соблюдать серьезность. Соня, больше дурачась, чем рисуя всерьез, с ходу намалевала оранжевые фантастические цветы с сиреневыми листьями. Потом синие лианы какие-то… Разноцветные птицы. Бабочки. Чьи-то странные глаза прятались за листьями – с золотой радужкой, узким – кошачьим! – зрачком. Страшные и красивые глаза – они наблюдали за всем этим буйным разноцветьем.
Краски Соня выбирала яркие, кричащие, густые. Она не думала, рисуя, она просто водила кистью по бумаге – как хотелось. Конечно, баловство… Надо приниматься за заказ.
– Привет! – в окно заглянул Игорь. Как всегда, стесняющийся и раскованный одновременно. Ходячий позитив…
– Привет! – отозвалась Соня.
– Иса дома?
– Вечером будет.
– А… Что ты делаешь? Рисуешь?
– Ага… Правда, больше дурачусь. Вот, гляди, какая каля-маля получилась! – Соня показала ему свой рисунок.
– Ой. О-ой… Вакханалия красок! А это чьи глаза? Прямо мороз по коже от них…
– Не знаю, – пожала плечами Соня. – Так, просто.
Она хотела разодрать лист картона пополам, но Игорь закричал:
– Ты что? Не смей! Это чудо что такое… Отдай мне.
– На.
Соня протянула ему рисунок, Игорь кончиками пальцев взял лист за краешек – краска еще не высохла.
– Фантастика! – сказал Игорь, глядя на рисунок. – В этом что-то есть. Очень, очень сильно. Я, знаешь, всегда любил классику и реализм, но это…