Но Альбина действительно стояла на тротуаре, возле светофора, – в строгом темно-синем костюме, черных лодочках. Стояла неподвижно и прижимала к груди аккуратную черную сумочку. Аккуратная черная стрижка с челкой мысиком, огромные карие глаза – точь-в-точь как у олененка Бэмби из детского мультфильма, бледное личико без всякого выражения...
– Алька... – завороженно прошептала Надя.
– Очень вовремя, – тихо произнес Леон. – Надя, ты стой тут, я с ней поговорю...
– Я с тобой!
На светофоре как раз зажегся зеленый.
– Скажем, что встретились случайно... – бормотала Надя. – Ох, надеюсь, она не видела, как мы целовались-обнимались...
– Она видела, – коротко бросил Леон. – Мне кажется, она за нами следила.
Они перешли дорогу.
– Леон, – тихо произнесла Альбина, едва шевеля губами. В темных «оленьих» глазах – мука и изумление. – Леон, что ты делаешь...
– Алька, я тебе сейчас все объясню! – торопливо сказала Надя. – Алечка, милая, ты только не переживай...
– Ты... – повернулась к ней Альбина и задрожала вся. – А ты-то как могла так со мной поступить!
И только сейчас, глядя в ее бледное, измученное лицо, Надя поняла, что она совершила. Конечно, в том, что рассказал ей Леон, была доля правды – Надя в этом не сомневалась. Но была и другая правда... «Алька – мой друг, мой самый лучший, верный друг, а я решила стать любовницей ее мужа... Я! О чем я думала?! Глупая игра с Данаей, музыкой, картинами, чертовым золотым дождем...»
– Я тебе сейчас все объясню! – в отчаянии закричала Надя. – Это были только слова... Кроме слов – ничего и не было!
– Надя, не надо ничего говорить, – сказал Леон, пытаясь взять Альбину за руку. – Об этом потом... Аля, где твое лекарство? Аля, дай сумочку...
– Как ты могла... – прошептала Альбина, и ее бледное, неподвижное лицо вдруг стало расползаться – брови страдальчески сдвинулись, углы губ съехали вниз, покатились градом слезы по щекам. – Слова? Только слова? Я видела... Я шла за вами – а вы оба ничего не замечали! Слова...
– Алечка, милая... – заплакала и Надя.
– Аля, дай сумочку, там лекарство.
– Ах, отстань! – отмахнулась Альбина от мужа и рукой задела Надины бусы.
Оранжево-красно-коричневые камешки, похожие на отблески огня, вдруг запрыгали по асфальту в разные стороны – бусы порвались. Но не до бус сейчас было... Альбина закрыла глаза и стала крениться на бок.
Леон едва успел ее подхватить. Прохожие на другой стороне дороги замедлили шаг, наблюдая за происходящим...
– «Скорую», – сказал Леон без всякого выражения. – Надо срочно «Скорую»!
Надя полезла к себе в сумочку и прыгающими руками достала телефон.
– Да-да, сейчас... Алло, «Скорая»? Человеку плохо... Моей подруге – у нее сердце. Тридцать один год... Адрес? Мы на набережной...
Машина «Скорой помощи» прибыла неожиданно быстро – буквально через десять минут.
– Езжай домой, – сказал Леон. – А я – с ней...
Он был тоже бледный и печальный. И очень встревоженный.
– Хорошо... – сказала Надя, хотя на самом деле все было очень плохо.
* * *
Каким образом о произошедшем узнали Рая и Лиля, Надя не поняла. У нее была мысль – позвонить подругам и сообщить им, что у Альбины приступ, но она так и не сделала этого...
Но тем не менее она не удивилась, когда внизу, в больничном коридоре перед приемным отделением, вдруг увидела Раю и Лилю. Все естественно, все логично – если одной подруге плохо, то и остальные непременно рядом...
– Надька! – сказала Лиля и промокнула большим платком красные, ненакрашенные глаза. – Алечка-то наша...
– Что?.. – прошептала Надя, которая только что приехала в больницу. Она упала на дерматиновую скамью перед окошком регистратуры. – Неужели?
Если Алька умерла, то и ей незачем жить – убийце...
– Да что вы людей-то пугаете! – сердито закричала женщина в белом колпаке из окошка регистратуры. – Я ж вам только что сказала, дамочка, что Велехова Альбина жива и динамика вполне положительная. Обычный сердечный приступ, у нас в кардиологии люди и с более серьезными диагнозами лежат!
– Лилька – дура... – сказала Надя. И тихонько засмеялась. Рая смотрела на них темными, круглыми, непроницаемыми глазами. Наде показалось, что она ее осуждает. Ну и правильно...
Лиля высморкалась. Поправила свои локоны, глядя в стеклянную входную дверь.
– К ней пускают? – спросила Надя.
– Пока нет, – сказала Рая. – Ты что, думаешь, мы не пытались к ней пробиться?..
В холл больницы вдруг ввалилась целая толпа народу – наступило время «приемных часов». Все шумели, галдели, жаждали сделать передачу болящим родственникам и знакомым, спрашивали у дежурной, когда принимает лечащий врач...
– Идемте на улицу, – поморщилась Лиля. – Все равно тут делать нечего.
Они вышли в больничный двор. Встали возле клумбы с ярко-розовыми цветами бегонии, Лиля достала длинную тонкую сигарету, щелкнула зажигалкой.
– И мне дай, – неожиданно заявила Рая.
– Ты ж такие не куришь! – удивилась Лиля, но послушно достала вторую сигарету из пачки.
– И мне, – протянула руку Надя.
– Шелестова, ты же вообще не куришь!
– Все равно – дай...
Они стояли возле клумбы и молча дымили, стряхивая пепел на землю.
– Вы уже все знаете? – наконец решилась спросить Надя.
– Ну, в общем... – пробормотала Лиля, эффектно держа в длинных тонких пальцах тлеющую сигарету. – В общем, кое-что знаем.
Рая молчала. Она докурила свою сигарету и ловко бросила ее в урну неподалеку.
– Это я во всем виновата, – сказала Надя. – Да, я чуть Альку не убила. Никогда себе не прощу!
– Очень нехорошо... – пробормотала Лиля, глядя в сторону. – Очень-очень нехорошо, когда себе в любовники берут мужей подруг. Можно сказать, это последнее дело.
– Мы не были любовниками с Леоном Велеховым, – покачала Надя головой. – Мы... Если можно так выразиться, наш роман находился в начальной стадии.
Рая саркастически усмехнулась.
– Да, именно так, – упрямо продолжила Надя. – Хотя это меня и не оправдывает.
– Тебе ли не знать, Надежда, что чувствует женщина, когда ее муж уходит к другой, – вздохнула Рая.
– Альбина меня никогда не простит, – обреченно произнесла Надя. – Все-таки я одного не понимаю...
– Чего ты не понимаешь? – прищурилась Лиля.
– Откуда она могла узнать?
– Кто?
– Да Альбина же! Мы с Леоном шли по улице, и вдруг – она. Она шла за нами и видела, как мы...