«Хоть бы Романа не убили, — подумал Толя, ужасаясь, что не может помочь тренеру. — Интересно, у них есть аппаратура узнавания личности или нет? Что-нибудь вроде биолокационного комплекса, идентификатора личности». Шепотом спросил об этом Сухова.
— Скорее всего они — сами себе аппараты локации и поиска на всех возможных диапазонах, — так же шепотом ответил Никита. — Посторожи минуту, я попробую определиться.
Он застыл с окаменевшим от внутреннего напряжения лицом, глаза остекленели, сосредоточились на чем-то сугубо личном, почернели. И почти тотчас же ожили. Сухова шатнуло, так что он вынужден был опереться на плечо инженера.
— На чердаке их нет, но на крыше соседнего дома сидит снайпер. Придется снова уходить через транскоф.
Они поднялись по металлической лестнице на чердак, выдернув замок из ветхих петель, и развернули «дипломат» транскофа. Охотникам ЧК не хватило буквально нескольких секунд, чтобы застать беглецов во время перехода. Зато у них были свои транскофы, и в коконе темпорала они появились почти одновременно. Четверо против двоих у двери в камеру хроносдвига.
Никита и Толя повернулись лицом к преследователям, те остановились — четыре черные фигуры с нечеткими пятнами лиц в прорезях капюшонов, — и наступила такая тишина, что, как потом образно выразился Такэда, «стал слышен шорох тени, бегущей по пятам».
— Прыгай, я их задержу, — быстро проговорил Толя и вдруг словно окаменел, превратился в статую, не в силах сделать ни одного движения.
Удар пси-поля получил и Никита, но он был уже готов к атаке подобного рода и с успехом отразил импульс, чувствуя, как вспыхнувшее бешенство освобождает канал Вести от барьера проницаемости и в голову, в сердце, в тело вливаются колоссальные силы и знание.
Стоявший впереди черный гигант отшатнулся, вскидывая руки, но Сухов не дал ему времени сотворить заклятие, то есть реализовать формулу магического воздействия, он просто толкнул всю четверку демонов, развернул их внутрь самих себя, толком не осознавая, что делает. И охотники ЧК исчезли! Они съежились со звуком вылетевших из бутылок с шампанским пробок, превратились в черные скрученные жгуты, в сосульки, в дымные струи!
Сила, сдерживающая Такэду на месте, исчезла, и он с криком «Банзай!» прыгнул вперед. Остановился в растерянности, но быстро сориентировался:
— Как я их, а?! Топаем отсюда, меченый, пока другие не подоспели.
Никита, с сожалением цеплявшийся за тускнеющий «хвостик» парасвязи с эйдосферой Веера, еще помня чувство колоссального объема поля информации, поля мысли, развернувшегося перед ним, с трудом заставил себя вернуться на «грешную землю». Что-то мешало ему думать о деле. Какая-то заноза в памяти, нечто нематериальное — след присутствия чужой мысли. И лишь в камере хроносдвига, к счастью пустой, заполненной лишь сиреневым дымным светом, Никита понял: и на этот раз ему помогли! Кто — неизвестно, то ли Вуккуб, то ли кто из магов, давших слово собраться в нужный момент, в «час ноль». Но способ помощи был более тонок, чем прежние: ему «подсунули» сатори — озарение, включив чуть ли не весь запас клеток мозга на анализ поступающей извне информации.
— Вряд ли я смог бы сделать это сам, — вслух заключил Сухов.
— Что именно? — покосился на него Такэда.
— Ничего. — Никита встряхнулся, посмотрел вверх. — Отшельник, не ты ли это сделал? — Подождал ответа, но темпорал молчал. — Что ж, когда-нибудь я это узнаю.
Перстень эрцхаора на пальце Сухова выдавил из себя зелено-желтый крестик, превратившийся в объемную пятиконечную звезду, и тотчас же перед людьми открылся «тоннель хроноструны», соединяющий Миры Веера.
«Кишка Отшельника», — пришло на ум Толе неожиданное сравнение, а потом долгое падение в бездну прервало приятный процесс самооценки.
Мир, в котором они вышли из темпорала, был, очевидно, близок к тем мирам, где происходила Битва сил Закона и Хаоса, близок не по оценке линейных мер и расстояний — по временному сдвигу. Поэтому планета с коконом Отшельника хоть и убереглась от прямого разрушения, но вследствие расползания ткани пространства под напором «эманаций» Хаоса «заболела».
Никита угрюмо взирал на необыкновенный ландшафт, вызывающий ассоциации нездоровой атмосферы, хронического страдания и застарелой тоски: земля оплыла фестонами, руинообразными холмами и грибовидными взгорками, между которыми поблескивали лужи с плавающими по воде островками грязно-зеленой пены, желтели ядовитые болотца с хилой растительностью или чернели щетинистые рощицы растений, укутанных густой «шерстью» колючек. И цвета здесь преобладали унылые: все оттенки коричневого, серого, желтого, зеленовато-бурые и ржавые. Лишь небо над головой было ровное, желтое, плотное на вид, без единого облачка, но с тремя более светлыми горизонтальными полосками над горизонтом, олицетворявшими, по всей видимости, светило. Атмосфера планеты была плотнее земной, но с меньшим содержанием кислорода, и дышалось в ней как в бане, несмотря на довольно низкую — градусов десять выше нуля — температуру. Путешественники не сразу привыкли к этой особенности воздуха, ошеломленные к тому же конгломератами незнакомых запахов.
Темпорал в этом мире стоял, вернее, рос как дерево — он и был похож на дерево, на земной кактус, — на вершине единственной на всю округу скалы высотой метров в сто, с плоской, будто срезанной вершиной, площадью со стадион. Слой мягкой земли на скале был невелик, но позволил расти косматой зелено-желтой траве и кустарнику, похожему на спутанные клубки шерсти. Кроме того, в центре площадки, неподалеку от кокона, торчал из земли странной формы камень, похожий на скрюченного, одетого в серую хламиду человечка. Никита задержал на нем оценивающий взгляд — показалось, что «человечек» шевелится, но голос Такэды отвлек его:
— Куда ты меня завел, Сусанин?
Никита глянул вниз, на безрадостный пейзаж, пробормотал:
— Неужели я ошибся? А ну-ка дай хохху.
Толя вытащил из кармана Вуккубовой куртки хрустальную бабочку портсигара.
— У меня не осталось ни клочка бумаги.
— Обойдемся. — Сухов развернул портсигар, накрыл углубления в прозрачных перепончатых крылышках ладонями и застыл на несколько секунд.
Такэде показалось, что руки танцора тоже стали прозрачными, как и хрусталь хронорации, он мигнул, и наваждение пропало. Сухов открыл глаза.
— Все правильно, мы на месте.
— Где именно? Или это секрет?
Вместо ответа Никита отдал хохху Толе, подошел к скрюченному каменному «человечку» и тронул его за плечо. «Человечек» вдруг раскрылся как плащ и опал на землю тонким кожисто-перепончатым покрывалом. Внутри он был пуст.
— Понял теперь?
— Я понял, что это вовсе не камень.
— Это диморфант, вернее, останки диморфанта, существа, способного заменить скафандр. Вся команда Хуббата щеголяет в таких костюмчиках, выдерживающих любые физические воздействия.