— Вам плевать на все, что у вас есть, вы тратите все не задумываясь, — сказал Тавнос. Ашнод ответила ему непонимающим взглядом, подмастерье продолжил: — Вы не оставили от Иотии камня на камне, все, что могли, вырвали с корнем.
Ашнод сузила глаза.
— Тут ты прав. Я возражала, серьезно, но Мишра был неумолим. С Урзой такого не бывает?
Тавнос задумался, потом кивнул:
— Гораздо чаще, чем хотелось бы. А почему ты была против?
— Тебе мало того, что я просто была против? — спросила Ашнод.
— Да, — сказал Тавнос, — я хочу знать почему.
— Я считала, что это бесполезный расход средств, — ответила Ашнод. — Глупая, бессмысленная трата материальных и людских ресурсов, которые мы могли бы использовать в будущем.
— Так я и думал, — сказал Тавнос. — Предатель! Контакты снова соединились, но ненадолго. Несмотря на это, Тавносу показалось, что его сердце остановилось.
— И все же Мишра был неумолим, — выдавил из себя Тавнос, едва отдышавшись.
— Гм-м-м… — ответила Ашнод. — Тут вот какая штука — последние несколько лет Мишра от меня отдалился. Да, ему нужны мои мутанты, нужны доспехи моего изобретения, нужны мои идеи, но он очень боится, как бы его подданные не заподозрили, что он от меня зависит. Для фалладжи это признак слабости, а без их поддержки он по-прежнему бессилен.
— Без поддержки племенных вождей, — догадался Тавнос.
— Не только, — ответила Ашнод. — У него есть помощник, его старый телохранитель, теперь он стал его тенью. И эти джиксийцы. Их хлебом не корми — дай полистать мои записки.
— Джиксийцы? — заинтересовался Тавнос. — Монахи из Братства Джикса? Машинопоклонники?
— Да, — буркнула Ашнод, — отвратительные люди.
— Они и при аргивском дворе играют важную роль, — сказал Тавнос Они что, ваши шпионы?
Ашнод пожала плечами:
— Чего не знаю, того не знаю. Очень может быть, что они против обоих братьев для кого-то третьего. Я не доверяю им.
— Я тоже, — решительно закивал Тавнос. — Раз они работают и на Мишру, и на Урзу, доверять им нельзя ни за что. Предатели.
Последовал очередной разряд, Тавнос завопил от боли. Когда пытка закончилась, он прошептал:
— Боюсь, нам придется заканчивать. Следующего разряда я не вынесу.
— Идет, — сказала Ашнод. — Мы достаточно тут просидели, Мишра наверняка убедился, что ты крепкий орешек. Готов отдать жизнь за Урзу и все такое.
— Теперь они могут меня убить, — плюнул Тавнос. — Так для чего же ты пришла? Подразнить меня последний раз перед смертью?
— Еще раз удостовериться, что ты не глупее меня, — резко сказала Ашнод, — и еще раз поставить в неудобное положение тех, от кого Мишра так сильно зависит. Если все пройдет гладко, есть шанс, что ты снова окажешься у меня в долгу. Ведь главная забота каждой женщины — следить, чтобы все постоянно были у нее в долгу.
— О чем ты? — спросил Тавнос.
— Когда придет время, поймешь, — сказала Ашнод, — если ты и правда такой умный, каким себе кажешься. А на сегодня разговор окончен. — Ашнод в последний раз соединила контакты, и Тавнос корчился в судорогах, пока не потерял сознание.
Подмастерье не знал, сколько времени длилась пытка, но когда он пришел в себя, в камере уже были стражники. Его руку освободили от кандалов на столешнице и надевали старые. Тавносу казалось, что вместо сжатой в кулак правой руки у него большой огненный шар.
— Но ты ничего не спросила у меня, — выдохнул он. — Даже про машины не спросила.
Ашнод наклонилась к нему и прошипела:
— А зачем? У нас остались их. обломки. Благодаря им мы узнаем о вас с Урзой больше, чем если бы пытали тебя целый год.
Затем она вышла, и камера снова погрузилась во тьму.
Долгое время Тавнос неподвижна сидел во мраке, замедляя бег сердца, пытаясь отдышаться. Один раз на миг открылся и сразу закрылся глазок — невидимый наблюдатель убедился, что Ашнод не убила пленника.
Затем Тавнос медленно разжал руку. На все еще скованной болью ладони лежали серьги Ашнод и моток золотой проволоки. Драгоценные камни, вправленные в серьги, светились внутренним светом.
Тавнос мысленна повторил ее слова — Ашнод хотела удостовериться, что он столь же умен, сколь и она.
Подмастерье улыбнулся и отполз в угол камеры, где лежал оставленный ему в назидание череп.
Ашнод получила приказ прибыть во дворец, когда-то принадлежавший паше Томакула, — пред светлые очи Мишры. Прошел месяц со дня ее разговора с Тавносом, а три дня назад она представила Мишре окончательный отчет о состоянии и конструкциях новых аргивских машин. В них, вне всякого сомнения, содержались компоненты и технические решения, которые она могла бы использовать в своих собственных разработках.
Мишра сидел не за рабочим столом, а на троне бывшего паши. Он медленно, очень медленно сводил и разводил пальцы рук.
Когда Ашнод вернулась из Саринта, вид Мишры ее поразил. Император окончательно перестал следить за весом, и его седеющая борода не скрывала несколько подбородков. Одет он был в одежду кочевников, которая еще больше его полнила. За поясом он носил анх — нож в форме саринтского герба.
«На его внешности сказываются тяготы войны», — подумала Ашнод. Много лет подряд Мишра жил в страхе перед силой своего брата, а когда тот попытался напасть на него, сумел отбить удар. Теперь он жил в страхе перед новым нападением.
Справа, немного позади трона стоял Хаджар, столь же верный, сколь и молчаливый. Слева стоял монах-джиксиец, отвратительный урод, косоглазый горбун.
Ашнод преклонила колени, затем поднялась, готовая внимать словам императора.
— Пять дней назад от нас сбежал Тавнос, — бесстрастно сказал Мишра.
Ашнод нахмурилась.
— Почему мне не доложили? — недовольно сказала она. — Его поймали?
— Пока нет, — ответил Мишра.
— И мне никто не сказал? — В голосе Ашнод звучал металл. — Я могла бы помочь в погоне.
— Или помешать ей, — неожиданно раздались слова монаха.
Ашнод смерила священника взглядом, не оставлявшим сомнений — она оценивала, можно ли использовать его как материал для изготовления мутантов.
— Что вы хотите сказать? Ответил ей Мишра:
— Есть подозрение, что ты замешана в этом деле.
— Я… — выдохнула Ашнод, давая понять, что возмущена и удивлена вне всякой меры. — Кто высказал это подозрение? Кто обвиняет меня в этом?
Мишра ничего не сказал, а джиксиец рассмеялся нервным, свистящим смехом.
— Ты не станешь отрицать, что встречалась с беглым пленником, — прервал тишину Мишра.