Майк услышал какой-то звук сзади и развернулся на месте, не поднимаясь с земли. Он ожидал увидеть ещё нескольких собакоподобных тварей, но понял, что ошибся, когда посмотрел назад. Это был звук шагов, издаваемых парой обутых ног, а не мозолистых лап.
Слава богу, солнце заслоняла огромная фигура человека. Широкоплечая, с тяжёлым автоматом, торчавшим из поясной кобуры на боку. Из-за головокружения Майк сначала решил, что тень принадлежит солдату из подразделения Своллоу, что лейтенант каким-то образом сумела запросить подкрепление, когда они расстались.
Когда же в голове прояснилось, Майк понял, что на человеке не было формы пехотинца. Он был одет в потрёпанные грубые штаны из кожи и чистую, но уже полинявшую джинсовую рубашку с закатанными рукавами. Лёгкий боевой жилет, сделанный из какой-то сетчатой, похожей на кожу ткани, наводил на мысль, что человек состоит в каком-то военном подразделении. О том же говорила и гауссова винтовка у него на боку. Ботинки были очень качественные, но весьма изношенные, впрочем, как и остальная одежда.
– С тобой всё в порядке, сынок? – Человек протянул руку.
Майк ухватился за руку и, кряхтя, поднялся на ноги. Он ощущал себя одним большущим ушибом, а голос этого парня звучал в его ушах как будто издалека и с каким-то металлическим эхом.
– Отлично. Живой, – выдохнул он. – Вы не пехотинец.
Теперь он смог рассмотреть лицо своего спасителя. Песочно-русые волосы, аккуратно подстриженные усы и борода.
Мужчина сплюнул в пыль:
– Не пехотинец? Я буду расценивать это как комплимент. Я представляю в этих землях местный закон. Маршал Джим Рейнор.
– Майк Либерти. СНВ, Тарзонис.
– Журналист? – спросил Рейнор. Майк кивнул. – Далековато от дома, не находите?
– Да, мы проверяли сообщения… О боже!
– Что?
– Своллоу! Лейтенант! Я оставил её в конторе! – Майк, шатаясь, побрёл в офис оценщика.
Представитель закона следовал за ним, держа своё оружие наготове. «Собак» после взрыва не было видно.
Майк обнаружил лейтенанта Своллоу лежащей лицом вниз, все так же наполовину провалившись в яму. Одна рука продолжала сжимать боевой нож, вторая вцепилась в разломанные доски пола.
Маршал осмотрел комнату.
– Сынок… – предостерегающе начал он.
– Помогите мне, – попросил Майк, хватаясь за руку Своллоу, которой та держала нож. – Мы можем вытянуть её и… О боже!
Нижней части лейтенанта Эмили Джейсон Своллоу больше не существовало. Её тело заканчивалось клочьями мяса, а несколько позвонков свисали с разорванного позвоночника, словно бусины на порванной нитке.
– О боже! – повторил Майк и отпустил тело.
Со слабым шелестящим звуком оно сползло в яму. Раздался глухой удар, а потом звук ещё чего-то, движущегося внизу.
Майк упал на колени, наклонился, и его рвало до тех пор, пока рвать уже стало просто нечем. Голова раскалывалась от боли, ему казалось, кто-то высосал его мозг.
– Жаль вас прерывать, – сказал Рейнор, – но мне кажется, нам надо уходить. Полагаю, всё, что я сделал, так это уничтожил одного из их офицеров. Пристрелил капитана, если вы понимаете, о чём я. Они перегруппировываются. Нам лучше идти. У меня снаружи байк. – Он запнулся на миг. – Сожалею о вашей подруге.
Майк кивнул и почувствовал, как его желудок предпринял последнюю попытку опустошиться.
– Да, – выдавил он наконец. – Я тоже.
О войне легко читать на бумаге. Она кажется такой далёкой, чёрно-белой. Даже самые важные военные отчёты написаны в отстранённой, бесстрастной манере, которая не в состоянии передать читающим их, как это страшно на самом деле.
Это не более чем фильтр чувств, позволяющий получающим данные отделять сообщения и цифры от ужасной реальности. Вот почему люди, направляющие армии, позволяют делать со своими войсками все те страшные вещи, которые ни один нормальный человек даже и вообразить себе не может. Вот почему направляющие и не желают смотреть.
Но когда ты, встречаешься со смертью лицом к лицу, когда ты оказываешься один на один с выбором – убить или умереть самому, всё меняется.
Фильтры исчезают, и ты лично встречаешься с безумием.
Манифест Либерти
– Их называют зергами, – сказал маршал Рейнор, забираясь на свой ховерцикл. – Мелкие называются зерглинги. Тот змееподобный, которого мы взорвали, – гидралиск. Как правило, они немного сильнее мелких.
У Майка было ощущение, будто он прополоскал рот тухлой водой, однако он нашёл в себе силы спросить:
– Кто их так назвал? Кто дал им название «зерги»?
Рейнор ответил:
– Пехотинцы. От них я услышал эти названия.
– Логично. Эти пехотинцы не упоминали о ком-нибудь под названием «протоссы»?
– Точно, – подтвердил Рейнор, пристёгивая репортёра ремнём. – У них были сияющие корабли, и они спалили Чау Сара. Могут появиться и здесь, как я понял. Вот почему все уже сбили ноги в поисках спасения.
– Думаешь, это те же самые? – Как-то незаметно Майк перешёл с Рейнором на «ты».
– Не знаю. А ты?
Майк неопределённо пожал плечами:
– Я видел их корабли над Чау Сара. И я бы удивился, узнав, что эти… существа… управляли ими. Может, они их союзники? Или рабы?
– Возможно. Это лучше, чем другой вариант.
– И каков этот вариант?
– Что они враги, – ответил полицейский, запуская двигатель ховерцикла. – Это намного хуже для любого, кто окажется между ними.
Они объехали мёртвую базу Антем в последний раз. Майк при помощи своего передатчика заснял царившую вокруг разруху, когда Рейнор выстрелил по деревянным строениям осколочными гранатами. Позади они оставили лишь столб дыма.
Рейнор рассказал, что является мобильным разведчиком группы беженцев, состоящей из представителей местных властей. В данный момент они направлялись на станцию Блэкуотер [12] , находящуюся в нескольких километрах от базы Антем.
– В противоположной стороне, в трёх километрах отсюда, лагерь беженцев. – Майк показал назад. – Может, отправимся туда?
– Нет, мы получили сигналы о помощи из Блэкуотера и должны были выяснить, что там случилось.
– А вы ничего не слышали о лагере беженцев? – спросил Майк.
– Нет. Разумеется, это выглядит так, будто Конфедерация хочет заставить население планеты метаться, как обезглавленных кур.
– Кто-то уже говорил мне то же самое как раз перед нашим отправлением сюда.