– Я ничего не знаю, – сказала Кэт, пожимая плечами. Я – сирота.
Джиджи посмотрел на нее сочувственным взглядом.
– Мне очень жаль, – сказал он.
– Почему это тебе жаль? – резко спросила Кэт, рассерженная его жалостью.
– Ну, это ужасно быть сиротой, – объяснил Джиджи искренне. Знаю. Я сам сирота. Мой отец умер, когда мне было восемь лет. Через год умерла мама, говорят, от разрыва сердца. Я скучаю по ним.
Доброта дворянина обезоружила Кэт, и она продолжила.
– Я не помню моих родителей.
Она подавила зевок.
– Я не должен был отрывать тебя ото сна, – сказал Джиджи. – Я покажу тебе твою комнату.
– Что ты будешь делать днем? – спросила волшебница.
– Ну, я хочу навестить дочку Фреффорда. Потом…, – Джиджи колебался, пытаясь решить, что же будет делать. Думают мне надо поговорить с кем-то, кто знает о шпоре больше, чем я.
– Кто же это? – спросила Кэт, подавив следующий зевок.
– Не знаю, – ответил Джиджи. – Должно быть, есть кто-нибудь.
Из дневника Джиджиони Драконошпора:
20-й день месяца Чес, Года Теней Сегодня утром погиб дядя Дрон, по-видимому, он пал жертвой своего собственного волшебства. Никто не будет оплакивать его так, как я. Хотя мои чувства к нему нельзя назвать простыми и однозначными. Видимо, он как-то замешан в похищении шпоры дракона. Однако после его последнего сообщения, в котором он просил меня найти вора, я склонен думать, что он сам не крал шпоры.
Но дядя Дрон легко мог с помощью волшебства нейтрализовать заклинания на склепе, чтобы пустить туда своего сообщника.
Похищение могло бы некоторое время оставаться незамеченным, если бы появление второго вора не подняло тревогу.
Вероятно, дядя Дрон был в отчаянии и применил очень опасное заклинание, чтобы найти шпору, потому что сообщник предал его. Очень. печальная мысль, так как вором должен быть какой-то другой представитель рода Драконошпоров.
Кроме того, что мне надо изобличить вора, меня, к тому же, не покидает чувство беспокойства из-за «возможной опасности для моей жизни», о которой предупредил меня дядя Дрон прошлым вечером. Может быть, сейчас, когда я невредимым вернулся из склепа, она миновала? Сомневаюсь. Я только что взял под свою защиту молодую женщину по имени Кэт, чей бывший хозяин, некий Шут, является, по ее словам, «могущественным волшебником с опасным характером».
Шут, несомненно, мечтает заполучить шпору. Но, сколько бы я не думал об этом, поискам шпоры это не поможет. Мне необходимо побольше узнать о приписываемой ей силе. Дух стражницы в семейном склепе может знать это, хотя мне не по душе мысль о том, чтобы расспрашивать ее. Тетя Дора тоже может знать.
Но я не уверен, что идея расспросить ее кажется мне более подходящей.
Джиджи выпрямился на стуле, лениво помахав пером в воздухе. Оставив свою гостью в ее комнате, он вернулся в гостиную, чтобы сделать кое-какие заметки в своем дневнике перед тем, как отправиться в замок.
Как обычно случалось в те моменты, когда он делал записи в дневнике, у него в голове возникали разные мысли, которые лучше было бы не записывать.
Кроме того, что он не раскрыл возмутительного поведения его кузины Джулии на кладбище, он не мог заставить себя написать, что вторым вором была Кэт. Ему не верилось, что она может вообще что-нибудь украсть. По-видимому, она освободилась от злого влияния Шута.
Джиджи понял, что он не может упоминать, что Кэт – представитель рода Драконошпоров, поскольку этот факт сразу ставил бы ее под подозрение.
Как он записал в своем дневнике, казалось роковым стечением обстоятельств, что Шут и дядя Дрон нашли неизвестных членов семьи Драконошпоров, которые вошли для них в склеп. Это напомнило Джиджи, как он сам встретился с двумя Женщинами, похожими на Элию из Вестгейта. Это было очень необычно и очень поразило его.
Возможно, Элия тоже была Драконошпор.
Если это правда, то Элия может быть вором. Прошлой ночью Садкар сказал, что она работает в Тенистом Доле у мудреца Эльминстера, но, возможно, Садкар ошибался. Единственный, кто может знать наверняка, это друг и покровитель Элии, Оливия Раскеттл, которая сейчас находится в городе.
Джиджи положил перо. «Сначала я должен повидать ребенка Фреффорда, – решил он. затем поговорить с тетей Дорой о шпоре».
«Не стоит, – подумал он, – пытаться встретиться с госпожой Раскеттл до захода солнца. Все артисты спят днем». После ужина он зайдет в «Рыбы», может быть, известная певица там.
* * *
Известная певица, госпожа Раскеттл, тяжело ворочалась во сне. Ее мучал кошмарный сон про Кассану, злую колдунью, которая создала, а затем пыталась убить Элию. В этом сне Кассана не было уничтожена, она стала лича, восстав из мертвых. Кассана была одета в еще более дорогие одежды и украшения, чем при жизни. Но весь этот блеск не мог заставить Оливию оторвать взгляд от ее высохшего лица, когда-то так напоминавшего лицо Элии.
В этом сне Кассана захватила Джейд, но Оливия, в своем хафлингском обличий была слишком напугана, чтобы спасать ее. Более того. она побежала прочь от Кассаны. Как это часто бывает в снах, сколько Оливия не старалась убежать, казалось, что она стоит на месте. Она услышала лошадиное ржание. «Если бы я смогла найти и поймать лошадь, – подумала Оливия, – то спаслась бы».
Лошадь заржала опять. Оливия начала просыпаться. Она вернулась в Приморье, в сарай Джиджи. Она все еще была осликом.
– Глупая кобыла. Ешь овес, – сказал знакомый голос.
Оливия посмотрела через дырочку в стенке стойла. Кэт стояла перед стойлом Ромашки, протянув руку к кобыле. Волшебница успешно подавила с помощью подслащенного овса инстинктивное желание животного поднять тревогу. Кобыла приняла угощенье, и всякое недоверие к женщине пропало.
Все еще шел дождь со снегом, но. сумеречный свет проникал в сарай через окно. «Вечер», – догадалась Оливия.
«Что она здесь делает? – размышляла хафлинг. – Может быть, она решила покинуть Джиджи, – подумала Оливия, – и пришла, чтобы выкрасть Ромашку».
Ей пришло на ум, что, может быть, дядя Дрон ошибся в том, что Джиджи не найдет шпору в катакомбах. Эта шпора всегда была у Кэт, и та только ждала, удобного случая, чтобы убежать с ней.
Но вместо того, чтобы оседлать лошадь, Кэт вытащила из кармана своей грязной одежды лист белой бумаги. Она все складывала его и складывала, подгибая уголки, пока тот не стал похож на длиннокрылую птицу.
Она поднесла эту птицу к лицу и зло уставилась на нее. Резким движением она внезапно скомкала бумагу и бросила ее в стойло Оливии.
Оливия увидела, как Кэт пошла к входной двери, остановившись в нерешительности у выхода, постояла там некоторое время и вернулась обратно к стойлу Оливии.