— Не надо нас понукать, — сказал я. — Сейчас приступим.
— Вот-вот, — согласился Натаниэль. — В таком деле спешить не годится.
— Тебе-то откуда знать! — фыркнула она. — Что же вас удерживает?
— Ну, — затянул он, — дело в том, что…
— Лично я, — начал я со спокойным достоинством, — соглашался на это предложение, исходя из того, что предоставленное мне тело будет в приличной физической форме. А теперь, глядя на него, я в этом сомневаюсь.
Волшебник воззрился на меня исподлобья.
— И что ты этим хочешь сказать?
— Не станешь же ты покупать лошадь, не оглядев её? Я должен провести осмотр. Покажи-ка зубы!
— Пшел ты!
— Прошу прощения, — сказал я, — он никуда не годится. Он же еле на ногах держится! Кожа обожжена Моровым Заклятием. Плечо кровит. И вообще, держу пари, у него глисты!
Девушка нахмурилась.
— Что там с плечом? Где?
Натаниэль махнул рукой — и поморщился.
— Да ничего. Это не проблема.
— Почему ты мне не сказал?
— Потому что! — рявкнул он. — Потому что, как ты сама всё время твердишь, у нас нет времени.
— Верно подмечено, — сказал я.
— На самом деле я не уверен, что готов это сделать, — продолжал волшебник, наградив меня мерзким взглядом. — Я не уверен, что это может сработать. Он слишком слаб, чтобы помочь мне справиться с посохом, и к тому же гнусен и подл безмерно. Одно небо знает, чем он способен мне навредить! Это всё равно что пригласить стадо свиней поселиться у себя в спальне.
— Ах вот как? Ну так вот, я тоже не в восторге от идеи быть заточенным в твоей грязной земной туше! — воскликнул я. — Просто подумать противно, сколько в тебе мерзкой жижи! Вся эта мокрота, ушная сера и…
— Заткнитесь! — прикрикнула Китти. Надо сказать, что её лёгким путешествие отнюдь не повредило. — Заткнитесь оба! Там, снаружи, гибнет мой город, и этот посох надо привести в действие. Единственный способ, который мы можем придумать, — это объединить твои знания, Натаниэль, с твоей силой, Бартимеус. Да, конечно, возможно, оба вы слегка не в форме, но…
Я взглянул на Натаниэля.
— Нет, ты слыхал? «Слегка не в форме»!
Он покачал головой с глубочайшим отвращением.
— Кому ты рассказываешь!
— …но долго это не продлится. Максимум несколько часов. А потом ты, Натаниэль, можешь отпустить Бартимеуса навсегда.
— Погоди! — сказал он. — Мне нужны гарантии, что эта тварь не попытается уничтожить мой разум. Это было бы вполне в его духе.
— Ага, конечно, — воскликнул я, — и спалить мой единственный обратный билет? Нет, парень, я не собираюсь торчать в твоей башке до скончания веков. Не беспокойся. Я мечтаю, чтобы меня отпустили. Ничего там трогать я не стану.
— Да уж, лучше не трогай.
И мы немножко попялились друг на друга с угрожающим видом.
Девушка хлопнула в ладоши.
— А-атлично! Договорились? Вот и чудесно. Я не затем погубила своё здоровье, чтобы сидеть и смотреть, как вы, два идиота, собачитесь между собой. Ну так что, не будете ли вы столь любезны приступить к делу?
— Ладно, — недовольно фыркнул волшебник.
— Ладно, — угрюмо ответил дым, пустив струйку вверх.
— Так-то лучше.
Ни за что бы на это не пошёл, если бы не она. Но она поступила совершенно правильно там, в Ином Месте, когда заклинала меня именем Птолемея. Она сразу доперла, что это моё слабое место, моя незаживающая рана. И весь мой цинизм, который я копил две тысячи лет, не помог мне исцелиться, как я ни старался. Все эти долгие, утомительные века я носил в себе память о его надежде: что в один прекрасный день джинны и люди смогут действовать заодно, без вражды, без подлостей, без убийств. Посмотрим правде в глаза: идея была идиотская, и я ни на миг в неё не верил — слишком уж много было доказательств противоположного. Но Птолемей-то в неё верил — и этого было довольно. И когда Китти повторила его подвиг, пройдя сквозь Врата мне навстречу, даже слабого отзвука его веры оказалось достаточно, чтобы склонить меня на её сторону.
Она восстановила нашу с ним связь. И тем самым судьба моя была решена. Сколько ни стенал и ни возмущался мой здравый смысл, ради Птолемея я бросился бы в огненную печь, и это же распространялось теперь и на Китти.
Огненную печь, говорите? А может быть, чан с кислотой? Или ложе из гвоздей? Конечно, я предпочел бы что угодно — лишь бы не то, что предстояло мне теперь.
В одном кругу собирался с духом волшебник. Он подрисовывал линии, повторял про себя заклинание. А в другом столб дыма бродил взад-вперёд, как тигр в клетке. Я обратил внимание, что оба пентакля процарапаны по периметру, чтобы позволить мне незамедлительно перейти из одного в другой. Ну надо же, какие они стали доверчивые… А ведь я мог бы вырваться из круга, сожрать обоих в мгновение ока и удалиться с песней и с улыбкой на устах. Отчасти мне ужасно хотелось это сделать — просто затем, чтобы посмотреть, какая рожа будет у моего хозяина. Тыщу лет уже волшебников не жрал! [94] Но, разумеется, быть съеденной в планы Китти на сегодняшний день не входило. Так что я с сожалением отказался от этой соблазнительной мысли.
Опять же, оставался такой незначительный вопрос, как моё состояние. Мне было трудно поддерживать даже такой несложный облик, как дым. Я нуждался в защите, и чем скорее, тем лучше.
— Надеюсь, до завтра ты управишься? — осведомился я.
Волшебник нервно взъерошил волосы и обернулся к Китти.
— Ещё один ехидный комментарий, пока он тут, и я его сразу отошлю, невзирая на посох. Скажи ему!
Она топнула ногой.
— Натаниэль, я жду!
Он выругался, потёр лицо и взялся за дело. Заклятие, похоже, было сочинено на ходу — ему недоставало привычных мне изящества и утонченности. Вот, например, завершающие слова «сковать этого проклятого демона Бартимеуса и спрессовать его немилосердно» звучали грубовато и могли бы быть истолкованы неверно. Но, похоже, оно всё-таки подействовало. Вот только что столб дыма, как ни в чём не бывало, вздымался в своем кругу, а в следующий миг его повлекло вверх и наружу, сквозь проем в моём пентакле, сквозь проем в пентакле волшебника, и вниз, вниз, к голове моего хозяина…