— Я не собираюсь покидать тебя, — сказала она. Потом нахмурила рыжие брови, маленькие веснушки рассыпались по безупречной коже, чтобы тут же поблекнуть.
— Я чувствую жажду, — произнесла она. — Так и должно быть? Я могу видеть кровь. Чувствую ее запах. Я хочу кровь.
Я вздохнул. Я бы дал ей свою, но это было неправильно. Ей следует поберечь аппетит для охоты.
Внезапно меня охватило беспокойство.
Даже Квинн со всей его юношеской смертной страстью, дурманящей мозг, воспринял ее перерождение легче, чем я.
Пора взять себя в руки.
Я поднялся с цветочного ложа. Оглядел комнату. Квинн стоял рядом, исполненный такого спокойствия и доверия ко мне, что держал ревность при себе.
Я вынырнул из глубин его синих глаз.
Она скомкала цветы на кровати в бесформенную кучу и снова бормотала стихи.
Я схватил ее за руку и рывком поднял на ноги. Она стряхнула лепестки с волос. Я старался не смотреть на нее. Она выглядела настолько же ослепительно соблазнительной, насколько могла бы выглядеть дева, приготовленная в жертву миру. Вздохнув, она посмотрела на разорванную одежду. Квинн собрал все в кучу, и, наклонившись, окутал ее тканью, как облаком, будто не смея прикоснуться к ней.
Она взглянула на меня. Ни одного изъяна. Кровоподтеки от игл пропали, в чем я и не сомневался. Но я должен признаться (вам), что испытывал некоторые сомнения.
Она была такой слабенькой, жизнь так жестоко поглумилась над ней. Но ее клетки были при ней, жаждущие восстановления, и кровь уже начала свою работу.
Ее губы слегка дрожали, и полушепотом она спросила:
— Сколько должно пройти времени, чтобы я могла снова пойти к Ровен? Я не хочу симулировать смерть, оплетать их ложью, устраивать все это, оставив вместо себя пустоту. Я… Есть вещи, о которых мне нужно их расспросить. Мой ребенок, ты знаешь, он пропал. Мы ее потеряли… Но, может быть, теперь…
Она завертела головой, пытаясь зацепиться взглядом за самые обычные предметы, вроде столбиков кровати, бархатного края покрывала, ковра под ее босыми ступнями. Она наклонила голову, уставившись на пальцы ног.
— Может быть теперь…
— Тебе не обязательно умирать. Неужели Квинн своим существованием не доказал тебе этого? Он уже год живет на ферме Блэквуд. Ты пока еще многого не понимаешь. Позже, ночью, ты позвонишь Ровен, скажешь ей, что с тобой все в порядке, что медсестра здесь…
— Да…
— О, эта славная медсестра. Я могу с легкостью запутать ее, что я, кстати, уже сделал, а теперь они ее кормят. Она на кухне, наслаждается рисом и цыпленком под креольским соусом … Ты ослепляешь меня, красавица. Оденься.
— Хорошо, босс, — прошептала она.
На ее лице промелькнула улыбка, но я чувствовал, что мозг не дает ей покоя. С минуту она смотрела на цветы с таким видом, будто опасалась, что они сейчас набросятся на нее, а потом снова погрузилась в размышления.
— А как же все эти люди, которые останутся в доме? — спросила она. — Они видели, как я сюда вошла. Я знаю, как тогда выглядела. Мы скажем им, что случилось чудо?
Я рассмеялся.
— В твоем гардеробе не найдется плаща, Квинн?
— Я могу предложить кое-что получше, — ответил он.
— Замечательно. Ты сможешь пронести ее на руках, спускаясь по лестнице? Я уже сказал Клему, что мы собирались в Новый Орлеан.
— Хорошо, босс, — сказала она снова, с легкой улыбкой. — А что мы будем делать в Новом Орлеане?
— Охотится, — сказал я. — Охотится на Творящих зло и пить их кровь. Ты воспользуешься телепатическими способностями, чтобы их вычислить. Ну а я буду тебя направлять. Я буду направлять тебя на пути убийства. Я буду аккомпанировать тебе.
Она кивнула.
— Я определенно иссыхаю, — сказала она. Потом ее глаза расширились. Она успела коснуться языком маленьких клыков.
— О Боже! — прошептала он.
— Он в раю, — мягко сказал я. — Не надо ему тебя слышать.
Квинн дал ей трусики, она натянула их, скрыв маленькие рыжие волоски. Это было в десять раз хуже, чем полная нагота. Она нырнула головой в кружево с нежными тесемками, слишком длинными для нее, потому что она была не так высока, как тетушка Куин, но все равно выглядела прелестно в кружевном белье, гордо обтягивавшем ее грудь и бедра, колыхавшемся ажурным краем над ее лодыжками.
Квинн достал платок и вытер запекшуюся кровь с ее щек.
Он поцеловал ее, она, прильнув к нему, поцеловала его тоже, и вот они уже ласкались, как две грациозные кошки, принявшиеся друг друга вылизывать. Он приподнял ее, продолжая целовать. Они едва ли не мурчали. Ему так хотелось попробовать ее кровь на вкус.
Я присел на стул у рабочего стола Квинна. Я прислушивался к дому. Звон тарелок в раковине, голос Жасмин. Сынди, медсестра, плачет в комнате тетушки Куин, гадая, где же мать Квинна?
На улице нас ожидает Клем рядом с большой машиной, да, правильно, чтобы ей не пришлось долго идти, чтобы не напугалась, чтобы сразу оказалась внутри.
Сквозь туман раздумий я видел, как Мона натянула на себя шелковое платье. Шелковое платье, шитое вручную, украшенное манжетами и тугим кружевным воротником, который Квинн застегнул на ее шее. Подол почти закрывал лодыжки.
Вещица сидела божественно, но скорее как мантия, а не платье. Мона выглядела, как босоногая принцесса.
Ну, да, конечно же, это клише. Ну хорошо, тогда как ласкающая взгляд, благопристойная молодая женщина. К черту.
К этому наряду она надела пару слегка потрепанных белых тапочек, вроде тех, которые можно приобрести в ближайшей аптеке, те самые, которые она, безусловно, износила здесь, и когда она расправила по спине волосы, она была почти готова.
Теперь у нее были волосы вампира, а они не нуждаются в расческе, ни один волосок не соприкасается с соседним, таким же объемным и сияющим, ее открытый лоб восхищал идеальными пропорциями, брови изгибались чудесными дугами, и вот она закрасовалась передо мной.
— Хитро, — сказала она нежно, как будто не хотела быть грубой. — Он знает, что у тебя в кармане камея, и я знаю, потому что читаю его мысли.
— Ах вот, зачем я здесь, оказывается, — произнес я, сдерживая смех. — Я забыл о камее.
Я отдал Камею Квинну, предвидя, что наша тройная телепатия обернется кошмаром.
Да, я хотел, чтобы они могли читать мысли друг друга, так какого дьявола я ревную?
Склонившись над ней, он осторожно прикрепил камею к кружевному воротнику, расположив ее по центру. Выглядело мило, по-старинному.
Потом обеспокоенным шепотом спросил:
— Ты же не сможешь носить туфли тетушки Куин на высоком каблуке? Да?
Она разразилась буйным хохотом. Я присоединился к ней.