— Нет! Оставь меня!
— Ну уж нет. Ты не можешь соблазнить ее…
— Я ее не соблазняю!
— Ты видел Стеллу? — спросил он. — Это она тебя преследует?
— Не пытайся вновь перейти со мной на цивилизованный тон, — проворчал я. — Да, я видел Стеллу. Думаешь, шутка заключается только в этом? Я видел ее в маленьком платьице морячки, и она прыгнула ко мне на колени. Они были в моем доме на Рю-Рояль, оба, Джулиан и Стелла и еще целая толпа людей. Джулиан был и здесь, в твоей маленькой прелестной оранжереи и насмехался надо мной. Но прошлой ночью, в моей квартире они говорили мне угрожающие вещи. Угрожающие вещи! О, я не знаю, зачем я все это тебе рассказываю.
— Я так не думаю, — ответил он.
— Мне нужно возвращаться к бесстрашным скитальцам, — сказал я. Я набрал полную грудь воздуха.
— Угрожающие вещи? — спросил он. — Чем они могли тебе угрожать?
— О, Господь на Небесах! — сказал я. — Если бы я только был Хуаном Диего.
— Кто такой Хуан Диего? — спросил он.
— Может, и никто, — печально ответил я. — А, может быть, может быть, кто-то очень важный.
И я покинул его.
Я высоко парил в воздухе. Я мчался быстро, быстрее духа. Или так мне казалось. Я дрейфовал над Новым Орлеаном, зачарованный его огнями и голосами. Я думал, как Мона справится с этой силой, если она снова начнет плакать? Я пытался убедить себя, что никаким духам не достать меня здесь, и где бы то ни было, если я соберусь со всеми своими потрясающими силами, ни одному из них не испугать меня. Я сказал "Нет" Голоду. Я заставил успокоиться Жажду.
Медленно я скользнул вниз в вотчину моих дорогих созданий. На Рю Рояль я заприметил Квинна, который тащил за собой тучу чемоданов, упакованных в громадную квадратную сумку, снабженную колесиками.
Он насвистывал Шопена и шел очень шустро, я зашагал рядом с ним.
— Ты самый ослепительный мужчина на этой улице, братишка, — сказал я. — Что это за чемоданы?
— Ты же позволишь нам пожить у тебя, Возлюбленный босс? — спросил он.
Его глаза засветились любовью. За все наше непродолжительное знакомство я никогда еще не видел его таким счастливым! По сути, я вообще никогда не видел его счастливым.
— Что ты думаешь? Мы не стесняем тебя? Ты хочешь, чтобы мы тебя оставили?
— Нет, конечно же, я хочу, чтобы вы остались со мной, — ответил я. — Мне следовало вам сказать.
Мы шли дальше вместе, я, пытаясь подстроиться под широкие шаги его длинных ног.
— Я плохой хозяин и самый ужасный глава Общества, пользуясь старинными названиями. Не джентльмен, настоящий Распутин. Привыкай. Ты попросил Клемма подвести вам одежду? — (Да) — Разумно. А где сейчас принцесса Мона?
— В спальне. Разбирается с компьютером, который мы приобрели на закате — вещь первейшей необходимости для нее, — пояснил он с грациозным жестом. — Она записывает свои переживания, ощущения, малейшие перемены, открытия…
— Я понял, — сказал я. — Хммм… вы оба поохотились.
Он кивнул.
— С жадностью, среди несчастного отребья. Однако мне пришлось следить за самим процессом. Она впадает в состояние полнейшей отрешенности. Хотя, быть может, если бы меня не было с ней, этого бы не происходило. Физически она сильнее меня. Мне кажется, это ее смущает. Нашими жертвами стала парочка бездельников на окраине города, оба пьяные, ничего особенного…
— Но это была ее первая человеческая жертва, — сказал я. — А точнее?
— Они были без сознания, для нее это просто. До тех пор она имела дело с теми, кто еще дышит и борется.
— Хорошо, это может подождать. Что касается того, что она тебя сильнее, ты знаешь, я могу повысить твои ставки, — спокойно сказал я. — Я не делюсь Даром своей крови со многими, но могу вновь поделиться с тобой.
Есть ли что-нибудь, чем бы я не поделился с Квинном?
— Я знаю, — ответил он. — Боже, я люблю ее! Я люблю ее так сильно, что это занимает все мои мысли. Я даже забыл об изгнании Гоблина. Мне кажется, что когда он совсем исчез, были моменты, когда я испытывал странную пустоту. Я уверен в этом. Будто я покинул пределы себя самого. Но Мона — товарищ моей души, Лестат, именно так, как я мечтал, когда мы только встретились, когда были еще детьми, до того, как между нами встала Кровь.
— Именно таким образом это работает, Квинн, — сказал я. — А как дела на ферме Блэквуд? Есть новости?
Такое блаженство снова идти по улице, чувствовать стопами мостовую, все еще теплую от летнего солнца.
— Хорошо, — сказал Квинн. — Томми остается еще на неделю. Я успею повидаться с ним до того, как он вернется в Англию. Мне бы не хотелось, чтобы он посещал школу в Англии… Конечно, они постоянно звонят насчет Патси. Это все ее проклятые лекарства. Мне следовало утопить их в болоте вместе с ней. Тогда бы они решили, что она убежала. Я снова сказал им, что убил ее. Жасмин только рассмеялась. Она сказала, что сама желает убить Панси прямо сейчас. Я думаю, единственный человек, который любил ее, действительно любил — это медсестра Сынди.
Я задумался о случившемся, возможно впервые с тех пор, как несколько ночей назад Квинн это сделал. Тело не может уцелеть, утопленное в трясине Сахарного Дьявола. Слишком много аллигаторов. Я горько улыбнулся, вспомнив, как другие пытались избавиться от меня подобным образом. Но бедная мертвая Патси проскользнула мимо меня, когда погружалась во тьму. Конечно же, ее душа растворилась в Вездесущести Спасения.
Мы шли вместе, пробираясь через толпы отважных туристов. Город вскипал от жары.
На прошлой неделе в это же время я был не более чем скиталец, отчаянно одинокий, пока Квинн не вошел в мою жизнь с письмом в кармане, нуждающийся в моей помощи, и Стирлинг прокрался в мою квартиру, дерзнув предстать передо мной. Вскоре Блэквуд мэнор материализовался вокруг меня, Стирлинг стал участником моей жизни, тетушка Куин была жестоко выдернута из нее в ту же ночь, как я был ей представлен, а потом наша дорогая Мэррик покинула нас, а я погрузился с головой в тайны Мэйфейров, и был… Что? Расстроен? Перестань, Лестат. Мне ты можешь сказать правду. Ведь я — это ты. Помнишь?
Я был весь во власти темного страстного воодушевления и снова по моей спине побежали мурашки, едва я вспомнил о Ровэн, час тому назад бросившую мне в лицо горячие обвинения.
А еще был Джулиан, который не собирался появляться прямо сейчас, чтобы избежать риска попасться Квинну на глаза. Я пробежался глазами по вечерним толпам. Где ты, жалкий трус? Дешевое, второсортное приведение? Толкающий обвинительные речи растяпа?
Квинн чуть повернул ко мне голову, не замедляя шага.
— Что это означает? Ты думал о Джулиане.
— Я расскажу тебе об этом позже, — сказал. Я так и собирался сделать. — Ты не мог бы рассказать мне лучше о том, как ты видел дух дядюшки Джулиана?