— А вы его бьете? — спросил склизкий тип.
— Нечасто.
— Зря, зря. Это стимулирует память.
— Сколько тебе лет, мальчик? — спросил младший из волшебников.
— Десять, сэр, — вежливо ответил Натаниэль. — В ноябре будет одинна…
— Еще два года до того, как вам с него будет хоть какая-нибудь польза, Андервуд. — Молодой человек вел себя так, словно Натаниэля здесь и вовсе не было. — И, наверное, обходится вам в кругленькую сумму?
— Что, его содержание? Ну да, естественно.
— И наверняка ведь прожорлив, как хорек.
— Обжора, значит? — сказал старик и с сожалением кивнул: — Да, с мальчиками это бывает.
Натаниэль едва сдерживал негодование.
— Я не обжора, сэр, — возразил он, стараясь говорить как можно вежливее.
Старик скользнул по нему взглядом и тут же отвернулся, словно бы ничего и не услышал. Но наставник довольно чувствительно хлопнул Натаниэля по плечу.
— Ладно, мальчик, можешь возвращаться к урокам, — сказал он. — Иди.
Натаниэль только рад был уйти отсюда, но едва лишь он двинулся к двери, как молодой волшебник в очках вскинул руку.
— Я смотрю, у тебя острый язык, — сказал он. — И старших ты не боишься.
Натаниэль промолчал.
— Может, ты не веришь, что мы не только старше, но и лучше?
Он произнёс это небрежно, но в голосе отчётливо прозвучали резкие нотки. Натаниэль понял, что сам он тут не имеет никакого значения и что молодой волшебник старается через него допечь его наставника. Он чувствовал, что должен ответить, но вопрос сбил его с толку, и Натаниэль просто не понимал, что тут можно сказать.
Молодой волшебник неверно истолковал его молчание.
— Похоже, он считает, что мы недостойны беседовать с ним, — сказал он коллегам и усмехнулся.
Склизкий тип прыснул, прикрыв рот ладонью, а краснолицый старик покачал головой.
— Ай-ай-ай.
— Иди, мальчик, — повторил наставник Натаниэля.
— Погодите, Андервуд, — широко улыбаясь, произнёс молодой волшебник. — Давайте, прежде чем отпускать его, посмотрим, чему вы научили щенка. Это будет забавно. Иди сюда, малый.
Натаниэль посмотрел на наставника, но тот отвел взгляд. Натаниэль медленно и неохотно вернулся обратно. Молодой волшебник с напыщенным видом щёлкнул пальцами и принялся засыпать Натаниэля вопросами.
— Сколько классифицированных типов духов известно на настоящий момент?
— Тринадцать тысяч сорок шесть, сэр, — без малейшей запинки ответил Натаниэль.
— А неклассифицированных?
— Петроний говорил о сорока пяти тысячах, а Заваттини — о сорока восьми, сэр.
— Каков вид аррагепс карфагенской подгруппы?
— Они являются в виде плачущих младенцев или копируют облик самого волшебника в молодости.
— Что нужно сделать, чтобы удержать такого духа в узде?
— Заставить его выпить кадку ослиного молока.
— Хм. Какие предосторожности нужно предпринять, если вызываешь василиска?
— Запастись зеркалом, сэр. И поставить зеркала по сторонам от пентакля, чтобы василиск мог смотреть только в одну сторону, туда, где его будет ожидать написанный приказ.
К Натаниэлю вернулась уверенность. Все эти несложные вещи он выучил давным-давно. А кроме того, ему приятно было видеть, что его безукоризненно верные ответы бесят молодого волшебника. Склизкий тип перестал хихикать, а старик, который слушал Натаниэля, склонив голову набок, пару раз даже кивнул и проворчал нечто одобрительное. Наставник Натаниэля самодовольно улыбался. «Это всё не твоя заслуга! — с яростью подумал Натаниэль. — Ты ничему меня не научил! Всё это я прочел сам!»
Шквал вопросов, которые обрушил на Натаниэля молодой волшебник, стих. Похоже, тот задумался.
— Ну, ладно, — сказал он наконец. Теперь он говорил медленно и напыщенно. — Назови шесть Слов Управления. На любом языке.
— Саймон, это нечестно! — попытался было возразить мистер Андервуд. — Он ещё не может этого знать!
Но в тот же самый миг заговорил и Натаниэль. Он уже успел покопаться в большом книжном шкафу и заглянуть кое в какие старые книги.
— Appare; Mane; Ausculta; Se Dede; Pare; Redi — Появись; Останься; Слушай; Подчиняйся; Повинуйся; Вернись.
И, договорив, он победно взглянул в глаза молодому волшебнику.
Слушатели одобрительно загомонили. Наставник Натаниэля сиял, не скрывая улыбки, склизкий тип приподнял брови, а старик состроил насмешливую гримасу и пробормотал одними губами: «Браво!» Но молодой волшебник лишь небрежно пожал плечами, словно всё это было сущим пустяком. Он держался так надменно и презрительно, что законная гордость Натаниэля сменилась яростью.
— Да, видать, стандарты нынче не те, что раньше, — сказал молодой волшебник, извлекая из кармана носовой платок и стирая с рукава несуществующее пятнышко, — раз отстающего ученика хвалят за то, что мы впитывали ещё с молоком матери.
— Вы просто не любите проигрывать, — сказал Натаниэль.
На миг воцарилась тишина. Потом молодой волшебник пролаял какое-то слово, и Натаниэль почувствовал, как на его плечи легло что-то маленькое, плотное и тяжелое. Невидимые руки вцепились в волосы Натаниэля и дернули с такой силой, что лицо его оказалось запрокинуто к потолку, и он вскрикнул от боли. Натаниэль попытался поднять руки, но обнаружил, что они крепко прижаты к бокам; его с силой обвило нечто вроде гигантского языка. Он не видел ничего, кроме потолка; чьи-то тонкие пальцы легонько погладили его незащищенное горло. Натаниэль в панике принялся звать наставника.
Кто-то подошёл к нему — но это был не наставник. Это был тот молодой волшебник.
— Ты, наглый сорванец, — негромко произнёс волшебник. — И что ты теперь будешь делать? Способен ли ты освободиться? Нет. Поразительно, правда? Ты совершенно беспомощен. Ты выучил несколько слов, но ты ни на что не способен. Возможно, благодаря этому уроку ты поймёшь, как опасно дерзить, если тебе не под силу дать сдачи. А теперь — прочь с глаз моих.
Кто-то хихикнул прямо в ухо Натаниэлю и взлетел с его плеч, с силой оттолкнувшись. В тот же миг мальчик почувствовал, что руки его свободны. Голова его упала на грудь, из глаз хлынули слёзы. Слёзы текли от боли — всё-таки его очень чувствительно дернули за волосы, — но Натаниэль боялся, что волшебники припишут их трусости. Он быстро вытер лицо рукавом.
Было тихо. Все волшебники оторвались от беседы и смотрели на мальчика. Натаниэль взглянул на наставника, безмолвно взывая о поддержке, но глаза Артура Андервуда горели гневом, и гнев этот, похоже, был направлен на ученика. Он ответил учителю таким же взглядом, потом развернулся, прошёл сквозь комнату — волшебники молча расступались перед ним, — открыл дверь и вышел.