— В принципе философы правы, — сказал Баренц. — Или, во всяком случае, более моральны, чем мы с вами.
— Ну, положим, это спорно, — поморщился Кий-Коронат. — Нравственность и мораль — это по сути формы кооперативного поведения людей, облегчающие им совместное существование, а что на деле предлагают философы? Загробный мир? Благодарю покорно! Компромиссов в этом вопросе быть не может. Да и как может быть безнравственным желание жить?
— А если все-таки эвакуация? — Рооб откинулся на сидение и совсем закрыл глаза. — Ингвар предложил ее в качестве последнего шанса.
Баренц покачал головой.
— Как вы будете отбирать кандидатуры? По какому принципу? Сколько всего мы услеем эвакуировать? И как объяснить остальным, почему они остаются? И еще учтите момент: как только мы дрогнем, начнем искать пути частичного решения проблемы, начнется паника! А чем она может закончиться, не вам рассказывать. Итак, я вас понял, джентльмены. Вся надежда на Т-конус и на светлые головы физиков, работающих днями и ночами. Если Т-конус почему-то не остановит БВ или не выбросит его за пределы Галактики или хотя бы за пределы Рукава, останется уповать только на них, на то, что за неделю до подхода БВ к Солнцу они придумают, как предупредить Конструктора, или уничтожить его ко всем чертям!
— Но у нас есть еще одна проблема — К-диверсаиты!
— Не будьте наивными, К-диверсанты не представляют реальной силы, способной послужить препятствием человечеству, случай с Берестовым подтверждает это в полной мере: профессионалы безопасности, прошедшие спецподготовку высокого класса, способны бороться с ними иа равных. Если уж один человек смог справиться с К-диверсантом, то с остальными безопасность как-нибудь справится, хотя, может быть, и не без потерь. Давайте решать глобальные проблемы, оставив остальные соответствующим исполнителям.
— И все же я не согласен, К-дивереанты могут многое натворить, дай им волю, — не сдавался Кий-Коронат. — То, что они сто с лишним лет не вмешивались в нашу жизнь, еще ни о чем не говорит. Просто они ждали своего часа… и дождались.
— А что вы подразумеваете под «не дать им волю»? — вежливо осведомился Максимов.
— Уничтожение, — сердито отрезал директор УАСС. — И вы прекрасно понимаете, что этим в конце концов и закончатся наши с ними контакты.
— Не уверен… — начал Хакан Рооб, очнувшись от монолога с самим собой, и в этот момент Баренц крикнул:
— Берегитесь!
Из всех пассажиров куттера он был единственным интрасенсок и чутье на опасность имел отменное. Пока остальные, не понимая, в чем дело, смотрели на него, Баренц успел натянуть эмкан ручного управления, и тут же в блистере аппарата появилось рваное отверстие величиной с голову человека. Куттер резко завалился вбок, но сделал это недостаточно быстро, потому что в прозрачном колпаке машины появились еще две дыры, и тут только пассажиры поняли, что по ним ведется огонь из какого-то мощного оружия. Над аппаратом стремительно пронесся голубой стрелообразный силуэт, напомнивший хищную птицу, в кабину куттера влетел огненный шар и лопнул тремя снопами огня. Вскрикнул Максимов.
Баренц растопырился в кресле, напрягаясь.
Куттер нырнул вниз, вошел в облака, спиралью проткнул их и вышел над Карелией. Голубой аппаратскоростной неф класса «три ноги» — не отставал, но Баренц недаром когда-то был драйвером-прима и не давал неведомому стрелку прицелиться поточнее, бросая аппарат по немыслимым формулам ломаных траекторий, просчитать которые было невозможно и компьютеру.
Карусель странного воздушного боя прекратилась так же внезапно, как и началась: обойма подстраховки по императиву «телохранителя» наконец вышла на дистанцию прямого прикрытия и включилась в схватку. Куттер выровнялся, но продолжал вздрагивать и покачиваться, словно хромая .лошадь на ногу.
Баренц поискал глазами машину стрелка и успел увидеть финал инцидента: всплеск белого огня, облако искр, гаснущее в падении, как ракета фейерверка, и три стремительных .блика на корпусах пограничных машин.
— Прошу прощения за опоздание, — прорезался в интеркоме голос командира патруля. — Помощь нужна?
— Нет, — тяжело сказал председатель Совета безопасности, ведя вздрагивающий куттер на снижение. — Почему не задержали живым? Кто стрелял?
— Мы не вели огонь на уничтожение, — сухо ответил пограничник. — Он взорвался сам.
— Инк, запрограммированный на нападение?
— Если бы это был инк, он действовал бы точнее.
— К-диверсант? Человек?
— Ни тот, ни другой. Судя по всему, это был "серый человек". Он шел навстречу в нормальном темпе, и мы не сразу разглядели, кто внутри. Хорошо, что он открыл огонь на большой дальности.
Баренц оглянулся, бегло оглядел компанию: Максимов держался за плечо, левая щека его была обожжена и покраснела, Хакан Рооб цел и невредим, сидел в позе тибетского ламы с полузакрытыми глазами, Кий-Коронат хмуро вертел в руках осколок блистера.
— Живы, отцы? Садимся.
— Ты же говорил, что К-диверсанты с их «серой гвардией» не представляют реальной силы, — пробурчал директор УАСС. — А они самые натуральные террористы с весьма широкими возможностями.
Баренц снова оглянулся, сухое костистое лицо его с широким лбом и неулыбчивыми глазами было серьезно, но в голосе послышались нотки необычного для него сожаления:
— А не зря тебя прозвали корочуном, Остап. На твоем месте я бы задумался о происхождении прозвища.
— Что-то я не слышал, чтобы начальники нравились всем подчиненным, — все тем же ворчливым тоном отозвался Кий-Коронат, не обижаясь. — Лучше быть корочуном, чем «статуей командора», как прозвали Эрберга.
Рооб, рассматривающий ногти на руке, засмеялся тихим мелким смехом. Кий-Коронат удивленно, Максимов с любопытством, а Барейц озадаченно посмотрели на него.
В дырах, пробитых в прозрачном колпакемашины, окруженных сеткой трещин, свистел ветер, куттер вздрагивал и норовил свалиться в штопор, что-то позванивало и потрескивало в его каркасе — вот-вот гляди развалится, а председатель ВКС смеялся…
Что-то промелькнуло за бортом, Баренц резко поднял голову, мгновенно подбираясь, но это были галеоны сопровождения, один из них успокаивающе покачал узкими лонжеронами стабилизатора.
* * *
Служебный модуль Савича ничем не отличался от кабинета Железовского, разве что его хозяин был связан с обработкой массивов информации совершенно из другой области знания.
Выключив пейзаж: луг, кромка леса, голубое небо, река,Савич сел рядом с гостем, поправил на виске сетчатый лепесток эмкана. Стена напротив превратилась в дымную пелену, опрокинулась, распахнув черный зев космического пространства с россыпями созвездий; на этом фоне влево уходила, теряясь в бесконечности, полупрозрачная, белесая труба, похожая на древко копья. украшенного светящимся красноватым «наконечником». Было видно, что «наконечник» тихонько движется, удлиняя хвост древка, вызывая в памяти ассоциации древней ракеты и высотного самолета. Это было развернутое компьютером изображение тоннеля Большого Выстрела, увенчанного «тенью».