Через несколько минут танк-лаборатория «Мастифф», созданный для работы в бешеных атмосферах планет типа Юпитера или Сатурна, выполз из ангара, упрятанного в пещере, и резво побежал по гладкому, лавовому полю на восток, навстречу глухой черной стене на горизонте, скрывшей звезды.
Минут сорок они мчались со скоростью девяносто километров в час, пересекая плоскогорье, держа направление по пеленгу и целеуказаниям со спутника, затем пришлось сбросить скорость, танк сразу перестал трястись и раскачиваться. Дорога пересекала полуразрушенный временем моренный вал, похожий на след древнего ледника. У бортов танка проплывали выпиравшие из-под слоя маслянисто-синей почвы каменные отроги и валуны, поросшие куртинами красивых радужных перьев. Дальше дорога ныряла в узкую вади — долину высохшей реки, петляла между плоскими увалами и скрывалась в клыкастой стене горной гряды.
День засыпал. Яркая голубизна неба потускнела, на западе оно было еще свежее, чистое, будто умытое дождем, на востоке клубилась сине-фиолетовая мгла, рождающая далекий глухой рокот.
— Эх, сейчас сшибемся! — сказал, Шубин. — Через несколько минут стемнеет, и мы потеряем пеленг. Забьют помехи.
— Танк не куттер, выдержит. — Батиевский снова увеличил скорость. — На всякий случай проверь груз и закрепи, где надо.
Стемнело. Первый порыв ветра подхватил песок на гребне холма и бросил на броню машины. Гремело уже отовсюду, грохот волнами перекатывался по всему небосводу, хотя обычных для земных гроз молний не было — шла сухая и темная ханахада, юлианская гроза.
— Проверил, — появился Шубин, останавливаясь за спиной Батиевского. — Давай наденем скафандры, хотя бы легкие. Надежней как-то.
— Тащи, если тебе так хочется. Я только что разговаривал с Герой, он тебе привет передает, говорит, чтобы не рисковал, ты у нас отчаянный.
— Так и сказал? — усмехнулся, Шубин, заметно успокаиваясь. — Что будем делать, шеф? Двигаться в этой теснине рискованно, а искать пристанище поздно, да и негде.
— Ничего, пробьемся, пеленг слышен хорошо.
Батиевский был так невозмутим и обыкновенен, что Шубина оставили почти все его тревоги и опасения, и он даже стал воспринимать ситуацию в героическом ключе: это была его первая прогулка по Юлии, да еще ночью, в ураган!
Танк, кренясь и раскачиваясь, продолжал мчаться сквозь беснующийся мрак, гулом брони отзываясь на удары небесного грома. Столбы белого прожекторного света выхватывали из тьмы то синие откосы берега, то глыбы ноздреватого голубого известняка, то мохнатые шапки сжавшегося под напором стихии юлианского мха.
Воздушные вихри подняли в воздух тонны песка и пыли, и вся эта сине-зеленая пелена вскоре скрыла за собой и близкие холмы, и каменистые осыпи, и горный кряж, видимый по ночам благодаря флуоресценции открытых руд ураноторианита.
Грохот, вой и гул ханахады достигали такой силы, что Батиевский вынужден был до отказа убавить громкость внешних звукоприемников. Один раз он попытался поискать поблизости мало-мальски пригодное убежище, однако напор ветра был так силен, что пятисоттонная машина едва не сделала «сарвангасану» 8 — по образному выражению Шубина, и Батиевский решил больше не рисковать. Глубина русла высохшей реки была пока достаточной, чтобы ураган проносился над танком, задевая лишь его антенны, и хотя они едва не потеряли направление движения, следуя изгибам вади, Батиевского это беспокоило мало, потому что ложе бывшей реки должно было привести их к горной гряде Пегаса, где ураган был уже не страшен и где прятался в горах модуль «Коракл», подающий сигнал бедствия.
Еще через полчаса Батиевский уменьшил громкость приемника, тикающего звонким SOS. Цель была близко причем по всем данным находилась она недалеко от русла реки.
За одним из поворотов дорогу преградила неясно видимая черная масса, вершина которой уходила на неведомую высоту. Лучи прожекторов уперлись в ее подножие, высветив бугристую, в складках и наростах поверхность невесть откуда взявшейся скалы.
Батиевский резко затормозил, озадаченный препятствием.
— Там вход! — вскричал вдруг Шубин. — Витя, давай туда, видишь?
Батиевский и сам заметил в только что бывшей сплошной скале обширное отверстие, в которое, пожалуй, пролез бы и танк. Но ведь отверстия до этого не было… или он так невнимателен?
— Ну что же ты? — плясал на месте обрадованный, Шубин. — Здесь и переждем грозовой фронт. Дырка такая, что и спасательный модуль пролезет, не то что наш «Мастифф».
— Не нравится мне эта скала, — сквозь зубы проговорил Батиевский. — Чуешь, какой мощный сигнал? «Коракл» должен быть где-то здесь, но не в скале же?
— За скалой, пройдем — увидим.
— Скала — хороший экран, а приемник орет так, словно перед нами сам модуль, а не скала. Может быть, он и в самом деле внутри?
Недоумевающий, Шубин не нашелся, что ответить, и с минуту они молча дивились на феноменальную черную глыбу, перегородившую сухое русло. Ветер здесь неистовствовал вовсю, засыпая русло песком и каменным крошевом; и танк иногда качало с боку на бок, когда ветер срывался по касательной с отполированной им спины берегового вала и набрасывался на земную машину со слепой яростью носорога.
— Не поеду я туда, — решился наконец Батиевский, не глядя на удивленное лицо товарища. — Что-то здесь не так… Не знаю что, но не так. Попробуем объехать.
Шубин пожал плечами, радость его поутихла.
— Мы же не выедем из русла, перевернемся. Мне казалось, что ты не веришь в предрассудки.
— В предрассудки не верю, — рассердился водитель. — Но и в случайно появляющиеся в нужный момент проходы в скалах тоже.
Он дал задний ход, и в это время громада черной скалы впереди стала крениться в их сторону, накрывая тысячетонной тяжестью.
— Витя, назад, быстрей! — успел крикнуть Шубин…
Куттер мягко опустился на холм, и пятеро археонавтов 9 молча выпрыгнули из кабины один за другим, невольно выстраиваясь плечом к плечу.
— Бьюсь об заклад, как говорили предки, что храм этот появился только вечером, — сказал светловолосый гигант с выражением вечного недоумения на лице. — Дня два назад мы с Ришаром пролетали недалеко отсюда, над Диким лесом, и ничего не заметили.
— Ваша невнимательность, Юра, не аргумент, — спокойно сказал Ранги. — Хотя я тоже не понимаю, как это зонды пропустили столь крупную постройку, ведь высота храма метров сто! Может быть, снимки этого района материка еще не прошли обработку?
То, о чем они говорили — древний храм, след затерявшейся в веках цивилизации, — высился перед ними гордо и величаво, будто не был наполовину разрушен временем и все еще служил своим создателям, по неизвестной причине канувшим в небытие. Собственно, храмом эту колоссальную постройку с двумя тысячами колонн назвали уже люди, аборигенам она могла служить чем угодно — от тюрьмы до театра; археонавтические экспедиции на Гийасе только начинали свою работу, и люди не открыли пока ни одной тайны планеты.